запищала. Я откашлялся, напряг голосовые связки, чтобы понизить тембр, и сделал несколько глубоких вздохов и выдохов.
– Цончик, – ответил я усталым голосом.
– Ну! Докладывай! Вы взяли его? Он где-то рядом! Он уже почти в ваших руках!
– Шеф, скажите своим парням на "нексии", чтобы немедленно поехали к ближайшему ларьку, купили водки и не появлялись в районе ТЭЦ как минимум два часа.
– Что случилось? – уже спокойным, даже ослабевшим голосом, спросил Тарасов.
– Я иду у Вацуры по пятам. Эти же футболисты только спугнули его своими воплями и стрельбой…
– Идиоты! – перебил меня Тарасов. – Я же запретил стрелять!
– А сейчас они гоняют кошек по подвалам. Можете выглянуть в окно и полюбоваться.
– Тьфу! – в сердцах сплюнул в микрофон Тарасов. Я машинально протер свою трубку рукавом. – Стадо баранов… Слушай меня, Цончик. Не пожалею денег, если доставишь его ко мне. Одна надежда на тебя. Давай, работай, не буду тебе мешать.
Он отключился первым, а я не сразу оторвался от трубки, слушая гудки. Потом сдвинул в сторону крышку на задней панели трубки и вытряхнул на ладонь аккумуляторные батареи.
Надоел ты мне, подумал я, представляя, как Тарасов нервно ходит по своей комнате, время от времени отпивая из пластиковой бутылки, чешет грудь под расстегнутой несвежей рубашкой, кричит в трубку, пинает ногами раскиданные по полу вещи, а его жена, сдержанная, спокойная, стоит у ванны, глядя, как водяная струя взбивает пену, потом усталым движением расстегивает молнию платья, снимает его через голову, обнажая красивые ноги, безумное белье, потом заводит руки за спину, расстегивает застежку лифчика, гладит груди с красными полосками от жестких "косточек", сдавливает их, тихо постанывает от удовольствия и думает обо мне.
Потом я представил себе Анну, спящую сейчас под солдатским одеялом в казарме какой-то мордовской зоны, и мне стало гадко.
11
К стоянке я подъехал во втором часу ночи, умирая от усталости и с полным безразличием к опасностям и своей дальнейшей судьбе. Дождавшись, когда такси, на котором я приехал, вырулит за перекресток, освещаемый желтыми вспышками светофора, я неспеша пошел по тротуару мимо ограждения из «рабицы», за которой, на расчищенной от снега площадке, под мертвенным светом прожекторов, стояли автомобили различных цветов и марок.
Свой "опель" я нашел не сразу. Машину оттащили в дальний угол стоянки, где ее изрядно завалило снегом. В будке сторожа света не было, на воротах висел тяжелый замок. Я прошел вдоль сетки, пока не завершил круг. Нет, тихо выкатить свою машину со стоянки не удастся. Будить сторожа и объяснять ему, что где-то здесь я потерял документы на машину и права, тоже было малополезным делом. И я, оглянувшись по сторонам, со вздохом полез за "макаровым", собираясь вновь применить на практике золотые слова знаменитого гангстера Аль-Капоне: "С помощью доброго слова и револьвера вы можете добиться гораздо большего, чем только одним добрым словом".
В этот ночной час в пустынном проулке, окруженном заводами и промышленными предприятиями, я был заметен так же, как футболист, играющий посреди поля в одиночку. Это ужасное чувство – словно за каждым твоим движением следят сотни глаз, скрытые за темными стеклами окон. Я сначала пытался осторожно переходить от дерева к дереву, прячась в их тени, но эта дурацкая маскировка мне очень быстро надоела. Должно быть, всякий вор становится профессионалом только после того, когда, не теряя бдительности, освобождается от мании преследования, и работает даже на открытом пространстве спокойно и быстро.
Я успокоил себя тем, что, в конце концов, не собираюсь брать чужое или, тем более, кого-нибудь убивать, быстро подошел к воротам, прыгнул на них животом, перегнулся, перекинул ноги через голову и приземлился уже на другой стороне. Не останавливаясь, не давая овладеть собой страху и нерешительности, я поднялся по ступеням к двери в будку сторожа, толкнул ее, но она оказалась заперта. Тогда я не очень громко, но требовательно постучал.
Не сразу из темноты к окнам подплыл долговязый парень с взлохмаченной головой. Не подходя к двери близко, он громко спросил:
– Чего надо?
– Машину забрать, – ответил я, всем своим видом показывая, что очень тороплюсь, и полез в нагрудный карман. – Через час в Шереметьево самолет прилетает. Вот свидетельство…
Парень поверил, открыл дверь, широко зевнул и протянул руку за свидетельством. Он не успел закрыть рот, и ствол пистолета лег ему на язык.
– Тихо, – попросил я. – Не будешь брыкаться – останешься жив. Где ключи от замка ворот?
– Э-а-у-о-э, – ответил он. Ему было трудно говорить членораздельно с пистолетом во рту.
Я втолкнул его в будку и прикрыл за собой дверь.
– Еще разок, – попросил я. – Не разобрал.
– Лежат в тумбочке, – ответил парень, вытирая ладонью губы. – Я сделаю все, что вы скажете…
Он пятился спиной к топчану, рядом с которым светился малиновыми спиралями электрообогреватель.
– А где второй сторож? Где дед? – не удержался я от вопроса.
– Его… Он… – тянул парень, и его глаза наполнялись ужасом. Он боялся произнести "Его убили", словно эти слова могли стать мне подсказкой, ответом на вопрос: что делать с этим непричесанным и перепуганным на смерть парнем.
– Бери ключи, сынок, и открывай ворота, – ласково произнес я, помахивая пистолетом. – И ничего не бойся. Я возьму только то, что принадлежит мне. Ясно?
– Ясно, – с готовностью ответил парень и сильно кивнул.
Оглядываясь на пистолет, он быстро присел рядом с тумбочкой, выдвинул ящик, сгреб связку ключей и протянул ее мне.
– Открывай! Смелее! – поторопил я.
Пятясь бочком, он вышел из будки, соскользнул по обледенелым ступеням на снег и занялся замком. У него получилось не сразу, и парень немного подышал на руки, прежде чем сумел провернуть ключ, снять замок и распахнуть створки.
– Не волнуйся! – сказал я ему напоследок и пошел к "опелю". Прав Аль-Капоне, думал я. Тысячу раз прав.
Он был прав, но в другом. Когда я открыл дверь машины, сел на свое привычное сидение, запустил стартер и услышал родной гул мотора, мне показалось, что все проблемы уже позади. Здесь, в маленьком уютном салоне, уже несколько суток подряд заменяющем мне дом, за рулем послушной и сильной машины, жизнь представлялась мне увлекательной игрой, вроде компьютерной, когда легким движением руки вращаешь виртуальный мир джойстиком на свое усмотрение.
Я тронул рычаг стеклоочистителя. Щетки сгребли снег в сторону, нарисовав два прозрачных конуса. Я тронулся с места, испытывая настоящий восторг от ощущения власти над машиной и своей силы, и не сразу разглядел, что парень делает у ворот. Только когда свет фар ударил по черной сетке, я
