до того, как открыл глаза. Всё произошедшее так и осталось бы для меня мгновением. Осталось бы, если бы не это чувство. Причастности. Разговора на одном языке. Понятном лишь для нас двоих. Который и я сам окажусь не в силах осмыслить спустя мгновение.
Поезд забрался довольно далеко. От груза. От бригады. От Низкого Ветра. Насколько далеко – я не мог представить. Я здесь находился один.
Ещё не будучи в силах пошевелиться, я глядел, как вращаются где-то справа над моей головой, частично вырываясь из вечного тёплого тумана, какие-то неправдоподобные. Огромные. Прямые. Длинные лопасти. Там что-то жило, в Паровых Долинах. Что-то циклопическое. Питающееся бьющим из земли паром. Там жила Машина. И она стонала, она вращалась. Она сжимала и превращала одну энергию в другую, одно движение в иное. Она дышала. Ждала.
Я едва мог вздохнуть. Повсюду по мне ползали мелкие големы – смотрители поезда. За сотни лет, что поезд блуждает здесь, их яд, по всей видимости, высох. Утратил свойства. Но они всё ещё стояли на страже. И, считая меня чужаком, пытались уничтожить. Как только могли. Они заползли в нос и рот. Проникали под одежду, стремясь прогрызть кожу насквозь. Они понимали, что победят. На их стороне сражалось время. До сих пор меня спасала от удушья респираторная маска. Но сейчас от неё осталось немного.
Мне удалось подняться на четвереньки. Хотя бы попытаться откашляться. Вызвать рвотные спазмы. Мне удалось, но это не помогло. Падающие вниз, в слюне, крови из гортани и желчи, мелкие големы снова устремлялись назад.
Дозваться Инву я не смог. Поезд давно вышел из зоны её оперирования.
Я устремил все свои силы вперёд. Направил на связи. Теперь не дышал.
О Сотворитель! Каким истинно безумным предстало передо мной сердце этого поезда. Камни давно забыли себя. Из-за этого связи… широкие, жидкие, словно окружавший нас туман, казалось, действовали совершенно хаотично. Я понял свою ошибку. Понял, что сделал не так.
Я попытался надавить стандартной логикой. Говорить с ними так, как говорил со здоровыми камнями, но тут… Они ответили агрессией. Ответили быстрее, чем я смог заметить их злость. Они желали убить. И в любом другом случае такая ошибка стоила бы мне жизни, но здесь я, по всей видимости, успел подсознательно среагировать. Мой опыт проявил себя, и я подался назад. Совсем немного, но этого хватило, чтобы камни забыли о нашей встрече. На полпути к тому, чтобы уничтожить своего непрошеного гостя, они забыли обо мне. И я остался жить.
Когда вам кажется, что сумасшедший говорит бессвязный бред или выкрикивает лишённые осмысленности фразы, то в плену иллюзий находитесь вы, наравне с ним. Потому как в действительности всё это имеет чёткий и установленный смысл. Но сама символьная система – неверная. Она смещена. То, что для нас значит одно, для безумцев имеет совершенно другой смысл, значения перемешиваются и теряются. Здоровое восприятие и больное находятся в разных системах текста.
Совпадения символьной части, воспоминания о ранее исправной схеме – всё это вызывает в безумном сознании неизрекаемое страдание. Оно проявляется бунтом. Физическим насилием в отношении мира. И себя – как его сломанной части.
Мой Сотворитель! Каким истинно безумным представало перед окутанным туманом миром сердце этого поезда. Оно понимало, насколько оно не право. Оно загнало до смерти состав. Жизнь из вагонов и локомотива исчезла десятки и десятки лет назад. Но сталь продолжала нести вагоны по затерянным в пространстве и времени рельсам. Бессмысленно для остального мира. Искажённо умно в понимании тускнеющих связей камней.
Многие события, пройденные километры оказывались забыты. Утеряны в тумане безвременья. Грохочут по бесконечной колее безжизненные тонны железа. Бесконечная похоронная процессия, лишённая цели. Несёт в себе давно мёртвый груз в место, уже давным-давно исчезнувшее вместе со старым миром.
Лёжа на крыше мчащегося сквозь душный туман мёртвого поезда, под стоны странной Машины, живущей здесь, в Паровых Долинах, я тянулся вперёд по призрачным связям безумного сердца. Я видел в его бесплотных связях путь, которым до этого шла Инва. Путь, как алые бусины крови, рассыпанные по утренней росе. Последнее послание от неё. Моя коллега отчаянно пыталась нащупать ключ к этим камням. Логическую тропу к стыковке символьных систем.
Когда я потерял сознание, она уложила меня так, чтобы я не сорвался с вагона. Затем, используя моё тело, приняла связь с камнями через мои перчатки. Это очень сложно, но, по сути, работает, как если бы вы дёргали за верёвку, и к ней узлом примотана ещё одна. Этим она расширила границы своей способности оперировать.
Перебирая логические конструкции одну за одной, Инва снова и снова терпела поражение. Она не сдавалась, хотя моё тело всё больше удалялось и выходило из зоны её власти. Потом она перестала пытаться. Это выглядело так, будто что-то заставило её уйти. Всё оборвалось резко. Я уверился в том, что случилось что-то плохое. Может – повреждение перчатки. Может – смерть. Но сейчас я никак не мог узнать, что происходило с бригадой после того, как я оторвался от коллег.
Информация, сохранённая сердцем поезда для меня, помогла не тратить лишнего времени на бесполезные приёмы. Всё, что Инва уже перепробовала за меня.
С безумным сердцем следовало говорить на его языке. А я этого языка не знал. Я задыхался. Я срывался с контроля, для того чтобы выкашлять бесконечное множество мелких созданий, стремившихся меня задушить, забравшись внутрь. Пролезть через уши внутрь моей головы. Поезд ехал, потому что не мог остановиться. Он терзал расстояния. Его сердце кричало о своей внутренней боли, но никто не знал, где болит. Никто не знал, где находится душа.
Её не выцарапать изнутри. Будешь рвать грудную клетку. Разминать в руках красные ошмётки лёгких, сердце. А она не там. Где-то ещё. И, сколько ни режь себя, болит.
Я не мог позволить поезду остановиться. Я остро нуждался в его безумном движении. Посмертном беге. Траурном марше. Он доставил бы мой груз по назначению, а меня вернул бы домой. Я для него лишь случайный попутчик. Я не мог дать нам обоим сдаться.
В отчаянье я пробовал снова и снова. Всё короче становились мои попытки. Всё больше времени уходило на то, чтобы продлить себе существование. В какой-то момент я сорвался. Началась паника. Я не контролировал себя, я всё бросил. Хотел скатиться вбок с вагона, но сил не осталось. Не сумел. Я тянул руки в рот снова и снова, думая порвать пальцами щеку и вынуть их так. Пока не пришла тишина.
Что-то
