много лютой злости и решимости.
Покрепче перекусив огненную косу белыми зубками, она развернулась к ведущей вниз лестнице, и перехватив обух клевца поудобнее, приготовилась дать последний бой.
А буквально через секунду я рассмотрел замах и услышал смачный стук. Немного загнутое, четырёхгранное остриё клевца, начертило дугу над головой девушки, и вонзилось в показавшийся снизу шлем. Прошив тонкий лист рифлёного железа, остриё пробило череп степняка, и тот полетел вниз, вырвав из рук девушки, намертво застрявшее оружие.
После этого та гневно взвизгнула и схватила валяющуюся табуретку. А потом снизу донеслись злые угрозы, произнесённые смутно знакомым голосом:
— Дура, баба, мы хотели тебя в наложницы забрать. В степь отвезти. А теперь мы тебя будем долго убивать. Обещаю, совсем плохо будешь умирать. За каждую выпущенную каплю степной крови, полностью ответишь.
— Не вздумай — предостерегающие прорычал Парацельс, но было поздно, ибо я уже полминуты назад всё окончательно решил.
Едва на лестнице появился наконечник копья и две головы, в их сторону полетела табуретка. Я же зачерпнул из практически пустого хранилища силы, совсем чуть-чуть энергии и вырвав кинжалы из-за пояса, спрыгнул вниз.
Стремглав проскочив мимо девушки, я встретил сабельный удар своей ключицей и вонзил по рукоять оба кинжала в тело степняка. Потом откинул его от себя, и достал клинками следующего. Полетев по лестнице вниз, тот истошно заорал, а я просто прыгнул следом, прямиком на маячившее в проёме остриё короткого копья.
Когда оно ударило в живот, я почувствовал укол и успел подумать, что с дуру напоролся, и закалка драконьей кровью не сдержала удар кованой, стали. Однако уже через мгновение раздался треск ломающегося древка, и я благополучно приземлился на тела сбитых с ног степняков.
Не став даже пытаться оценивать ситуацию, я несколько раз быстро вонзил кинжалы во всё, что шевелилось, при этом обломав один из клинков у основания рукояти. Затем оставшимся в руке кинжалом достал ещё кого-то, и одновременно почувствовал удар чем-то тяжёлым, пришедшийся прямо по темечку.
В глаза попала чужая кровь, а я, вскочив на ноги, снова полоснул по появившемуся рядом человеческому силуэту. Услышал, как падает тело врага, и почувствовал, как в лоб кольнула выпущенная в упор стрела.
Наконец, проморгавшись, увидел в другом конце большой горницы пару лучников, и метнул кинжал в прямо сейчас натягивающего тетиву. Промелькнув в воздухе, тяжёлый клинок, пробил кольчугу на груди лучника, и тот влетел в окно. При этом, выбив раму вместе со ставнями, и вывалившись наружу.
В глаза тут же ударил солнечный свет, и в этот миг я узнал молодого степняка, который единственный из четвёрки братьев остался жив и ускакал от меня в красной пустыне.
— Ты! — воскликнул он и натянув тетиву короткого лука, выпустил стрелу.
На этот раз я успел от неё отмахнуться и уже хотел ринуться в атаку, но Джавдет удивил. Оскалившись, джигит резко развернулся и выпрыгнул в выбитое окно. Подскочив к проёму, я увидел, как повторно оставшийся в живых степняк, взбегает по косой крыше погреба и перепрыгивает через забор.
Тут же захотелось его догнать, однако взяв себя в руки, я просто ругнулся, и не стал ничего предпринимать.
Вместо бесполезной погони, осмотрел место схватки и пересчитал тела. У лестницы лежали пятеро, шестой труп выбил окно и валялся во дворе, а седьмой остался на третьем этаже. При этом моё подсознание напомнило, что за каждого убитого я получил по одной-две крохотные крупицы силы, и это даже вблизи не компенсировавшей горсточку энергии, потраченную из неприкосновенного запаса.
Немного расстроившись, я подобрал кистень, которым в процессе схватки меня кто-то приложил по темечку и начал подниматься по лестнице. При этом я на ходу подбирал слова, которые должен сказать рыжей девице.
Однако стоило моей голове показаться из проёма, как по ней прилетел сабельный удар, а затем ещё один. Успев перехватить изогнутый клинок, голой ладонью, на третьем замахе, я вырвал саблю из руки девушки и сломал об колено.
— Вот так мы, значит, встречаем своего спасителя — с укором проворчал я и уставился в наполненные злостью глаза девицы.
— А обычные бабы они все такие. Никакой благодарности от них не дождёшься — тут же высказался проявившийся за спиной девицы, призрак Парацельса.
— Ну и что мне с ней теперь делать? — спросил я у него.
— Да что хочешь, то и делай. По всем астральным законам сферы миров, она теперь собственность, спасшей её от смерти божественной сущности. Так что даже пожелай ты её прямо сейчас же прирезать, или, к примеру, изнасиловать особо извращённым способом, вселенское равновесие даже не шелохнёт своими весами кармы, чтобы за это тебя каким-то образом наказать.
— Да не хочу я её насиловать особо извращённым способом — громко заявил я, и в этот миг до сознания дошло, что она слышит и видит только меня.
Среагировав на мои слова, девушка изумлённо на меня уставилась и упёрла сжатые кулачки в бока.
— Эй! Обгорелый уродец, это кто тебе ещё позволит здесь себя насиловать⁈ — грозно изрекла девица и упрямо выпучила нижнюю губу. И в этот самый момент я совершенно неожиданно уловил в её тоне, большую толику праведного возмущения, как не странно основанного на высказанном в лицо нежелании совершить с ней насильственный акт.
— Я же говорю, с этими бабами ни хрена ничего не понятно. Насилуешь их — плохо, не насилуешь — ещё хуже. Воруешь у ненавистного папочки и привозишь к себе в горную лабораторию — плох. Отвозишь назад, наслушавшись истерик — совсем плох вдвойне. — скороговоркой проворчал Парацельс и я показал ему кулак.
— Заткнись! — рявкнул я, и девушка, среагировав на мой окрик, возмущённо фыркнула.
— А ты голодранец заморский меня здесь не затыкай — прорычал она и в этот момент снаружи снова раздался тревожный грохот барабанов, подающих какой-то новый сигнал войскам вторжения.
Глава 8
Первая кровь
Среагировав на изменившийся ритм барабанов, я прыгнул с места, зацепился за край проёма и подтянувшись, вернулся внутрь надстроенной башенки. За время моей вынужденной отлучки, диспозиция противника почти не изменилась. Однако некоторые новые вводные, дали возможность догадаться о его намерениях.
Лысый холм оказался полностью оккупирован всадниками на верблюдах и степняками. А вот каменных идолов на нём поубавилось. Изваяния бога мастеров и бога воины, валялись на земле под холмом. Статуя богини матери лежала рядышком. А высокого идола двуликого бога, прямо сейчас обвивали толстые канаты, и
