Книга Ключ от всех дверей - Яна Смородина

«Какая яркая!», — мысленно восхитилась я. Только вот в районе грудной клетки страшной дырой чернела большая клякса, размером с ладонь. Она противно пульсировала и будто бы даже дышала. «Это её злость, обида и ревность», — сам по себе возник комментарий в моей голове. «И ещё боль… а ведь она Федьку по-настоящему любит».

Я мотнула головой и быстро затолкала зарождающееся сострадание обратно в великодушные глубины, не давая ему разрастись до угрызений совести. Ну, любит, и любит! Я-то тут при чём? На меня и на мои чувства ей начхать, а я тут буду милосердные сопли распускать. Нет уж! Я решительно перевела взгляд на точку над Светкиной головой, вокруг которой тут же услужливо сгустилось облако сумеречного тумана. Вот они — её мечты, сны, кошмары, страхи. Мечты и розовые сны мне без надобности — и я принялась пристально рассматривать самый тёмный участок. Вот сюда-то я тебе сейчас сыпану порцию гадости.

Но я не успела. Светкин потревоженный стыдный уголок души разверзся, и на меня полилась вся её тайная шкафно-скелетная мелодрама.

Сначала противная мелочовка: изгнание из рода, отчисление из университета, работа маникюршей, безденежье — в общем, классика. Ну, и на десерт — Федькин уход. Хм, последний её страх уже воплотился. Затем Федька пропал, а рыжая ведьма оказалась в тёмной комнате, освещённой тусклым отблеском свечей, перед лежащей в гробу женщиной. Её мамой. Мне стало дурно. Я знаю, что её мама тяжело больна, но есть хорошие шансы полностью выздороветь, мне Федька об этом говорил. Хоть она другого рода, могущественные Дреговичи обещали приложить все силы, чтобы ей помочь. Но Светкин страх мне понятен и… И в продолжение личного Светкиного «фильма ужасов» возникла новая картинка: она одна, в больнице, страшно худая и изможденная, смертельно больна, умирает. И ни единой души рядом. Никому не нужна.

После лицезрения этих сцен с летальным исходом мне совсем поплохело и напрочь отбило желание плодить её страхи. Вся злость на рыжую скукожилась в маленький гаденький комочек и с громким пшиком испарилась. Бли-и-н! Осталось ведь чуть-чуть: потянуть за край картинки и Светка погрузится в свой цветистый, жутко реалистичный кошмар. И будет пребывать в уверенности, что всё это происходит наяву. Я моргнула, прогоняя сумеречное зрение, и снова поглядела Городецкой в глаза. Ругала себя за излишнюю жалостливость по отношению к тем, кто мало её заслуживает. Но заставить себя отомстить таким жестоким способом не могла.

А Светка-то испугалась. Сама по себе. Весь «сумеречный сеанс» вкупе с моими душевными терзаниями занял буквально минуту, но рыжей, похоже, и этого хватило: мой жуткий отсутствующий взгляд (Федька не без содрогания рассказывал мне об этом), невозможность себя защитить из-за опрометчиво досуха опустошенного уровня, плюс неизвестность.

Я ещё ничего не сделала, а она попятилась, запнулась о бордюр, не удержалась и, жалобно пискнув, шлепнулась на свой породистый зад. Ха! Только что вопила, что я бездарь, а теперь сидит попой на асфальте, блестит соплями под носом и боится.

И в момент этого самого пика драматического накала, ни раньше ни позже, хлопнула дверь, и на улицу выскочил Фёдор. Естественно, он сразу просёк наличие «игнора» и незамедлительно сдёрнул пелену. Городецкая усилила эффект дополнительным слёзоизлиянием.

— Свет, ты в порядке? — Федька бережно приобняв рыжую, повел её в сторону офиса редакции. Свита кудахтала рядом и от Городецкой не отставала.

— Она… она… — Светка трясущимся пальцем обличительно тыкала в мою сторону и громко всхлипывала. — Глаза, её глаза… ты видел?

Федька стал белый как простынь.

— Я…

— Позже поговорим, — холодно оборвал меня он.

— Федь, да я ей ничего не сделала…

— Быстро села в машину и ждёшь меня там, — распорядился он, и «пострадавшая» и её сопровождение скрылись в здании корпуса.

Не успела я опомниться, вернулся Федька, достал из бардачка бутылку коньяку, и на ходу отвесил мне парочку нотаций:

— Тебя ни на минуту нельзя оставить, везде успеваешь вляпаться! — приглушённо занудел он. — Зачем ты даром своим размахиваешь? Светка хоть и не большого ума, но иногда соображает очень быстро. Вожусь с тобой как с маленькой! Ну ничего… получишь у меня сейчас, — забормотал Федька себе под нос. — Сейчас я приведу истеричку в чувство и приду.

Мне так обидно стало, что Городецкая тут жертвой вдруг оказалась, а я, видите ли, размахивающая даром злодейка, блин.

— Не надо со мной возиться. Я тебя не просила. А твою клятву бабушке я найду, как низложить. Не беспокойся.

— Что?.. — обомлел Федька. — Ты о чём вообще?

— Ты со мной возишься из-за клятвы. Я тебя достала. Я, дура, думала, что у меня друзья есть… — на эмоциях выпалила я и отвернулась.

— Майя, пожалуйста, сядь в машину, — мягко, но холодно велел мне Фёдор. — Мы поговорим, только не здесь и не сейчас. И я тебе объясню, что за чушь ты несёшь.

И ушёл. Мне так мерзко стало от самой себя. И такое опустошение воцарилось в душе, хотелось только одного — разреветься.

Вот не хотела я ничего такого говорить. И сейчас жалела, что не сдержалась — не справедливо по отношению к Феде… Всё-таки Светка добилась своего.

Я обессиленно бухнулась на скамейку и принялась разглядывать раненые ноги, чтоб хоть как-то отвлечься.

— Возьми, — услышала совсем близко я и, подняв глаза, резко шарахнулась от протянутого мне носового платка, словно вместо него мне совали под нос египетскую кобру.

— Спасибо. Мне ничего не нужно.

— В прошлый раз ты не была такой пугливой, — посетовал оборотень — а это был именно он, естественно — и уселся рядом со мной.

— Запугивание моих соседей для того, чтобы разговорить… некоторым образом ведёт к некоторым тенденциям.

— Да брось. Я тебя уверяю, разговорчивость твоей соседки прямо пропорциональна предложенному в дар алкоголю.

— Да, что же ещё? Ах, да. Меня пугают твои приступы заботы. С чего вдруг?

— Нормальное человеческое участие. Только и всего, — пожал плечами он. — Я не виноват в том, что при каждой нашей встрече ты травмируешь ноги.

— Ровно наполовину человеческое?

— Примерно. Ну же, возьми платок и вытри свою голубую кровь с волшебных коленок.

— Завидуй молча, — фыркнула я.

— Хорошо, — рассмеялся оборотень и снова протянул мне платок. — Буду молча.

— Нужен новый повод меня в чем-нибудь обвинить? — глядя на платок, поинтересовалась я. — Ведьмы ведь ничего не делают просто так. Вот возьму, и начнётся: порчу на тебя навела, прокляла потомков до седьмого колена или не знаю…

— Приворожила? —