Поэтому Светка по случаю предъявляла их мне, как лицу, приближенному к императору.
— Ну, и где же наш член-корреспондент? Статью когда принесёт? Она должна была лежать у меня на столе ещё позавчера!
Вот любого другого Федечка прибил бы на месте за «члена», а этой все сходит с рук, ничего не боится.
— Послушай, Света. Если тебе есть, что сказать Закревскому — ему и говори. Я не Федькин секретарь.
— А чей?
— Ничей. Я вообще не секретарь.
— Ах, да! Как же я могла забыть! — легонько хлопнула себя по лбу Светлана и приторно заулыбалась. — Ты не секретарь! Ты друг! — последнее слово она произнесла голосом Лисы Алисы, уговаривающей Буратино закопать свои деньги на Поле Дураков. Свита мерзко захихикала. — Маейчка, милая, не могла бы ты напомнить своему другу в свободное от вашей дружбы организмами время, что он статью по Ковальскому мне забыл донести. А то он, сволочь, трубку не берёт!
Я тяжело вздохнула. Федька уже давно избавился от почётных обязанностей штатного корреспондента факультетской газеты, но написать статью (последний разочек!) об одном заслуженном меценате нашего университета его уговорила замдекана — этой всемогущей женщине он отказать не мог. Что за война и немцы при этом его ждали в редакции, один бог ведает. В том, что Городецкая не упустит возможности поскандалить, никто не сомневался. Насколько мне известно, в журналистское царство мегеры Федька уже сунулся, но разговаривать на тему его сложных отношений с рыжей ведьмой упорно не желал. Мы с Жанной не настаивали.
— Напомню, Светочка, — любезно улыбнулась в ответ я в попытке избежать словесной схватки, но на благоприятный исход всё же не рассчитывая. — Всё?
— Дай подумать, — Городецкая постучала по подбородку наманикюренным ногтем и возвела очи горе, изображая крайнюю степень задумчивости. — Да, всё забываю рецептик приворота у тебя попросить.
— Которого? На мышином помёте или на слезах, выплаканных в ночь на Ивана Купала тринадцатью девственниками? — саркастически поинтересовалась я.
— Того, что Закревский у тебя вместо кофе хлебает. На помёте, — будто не услышав в моём голосе сарказма, заявила Городецкая.
— Короче, забодала ты меня уже, Света, своими фантазиями. Иди в зад, — зло посоветовала ей я.
— Выбирай выражения, — сверкнула глазами она.
А когда я уже собралась уйти, она меня совсем удивила: взмахнула рукой, набрасывая «расширенную игнорочку» — морок отвода глаз и ушей — наедине побеседовать, значит, желаем. Интересненнько. Только вот мне с ней разговоры вести не о чем.
— Ну и?
— Не боишься, что я Федькиному отцу намекну, что ты его сынулю опаиваешь? — проникновенным тоном поинтересовалась Светка.
Что-то Городецкая совсем шизанулась. Вон глаза лихорадочно блестят, пятнами вся пошла.
— Тебе самой попить бы чего-нибудь не помешало, — пробормотала я.
— Ты сама только что призналась! — заявила она. — Почему он всё время к тебе возвращается?!
— Потому что ты истеричка долбанутая, — объяснила я.
— Да пошла ты! — как-то совсем уж нездорово взвигнула она и… разревелась.
Я растерялась.
Светка всегда выглядела эффектно, отличаясь от всех прочих какой-то породистой красотой — других Фёдор себе не выбирал: копна огненно-рыжих волос, фарфоровое кукольное личико без единого прыща (хотя здесь, думается, без её умений, как одарённой, не обошлось), зелёные глазища, фигура — дай Бог каждому — словом, классическая ведьма.
Несмотря на природную привлекательность, ревела она некрасиво: рот плаксиво кривился, тушь потекла по щекам чёрными ручьями, а под аккуратненьким носиком блестели сопли. Мрак.
Мне даже жаль её стало. Немного.
— Света, ты совсем дура? — печально вздохнула я.
— Сама ты дура! Бездарь! Сучка неполноценная! Закревский возится с тобой только потому, что бабке твоей поклялся! Так что не обольщайся!
— Что ты несёшь?
— Что слышала! Нужна ты ему сто лет в обед! Думаешь интересно ему тебя как клушу опекать? Достала ты его, жизни не даёшь! А меня он бросил, потому что правду слушать каждый день неприятно.
— Да ты уж определись кто я, а то как-то непоследовательно: или уж гений приворота, или подопечный бездарь, — как можно спокойнее ответила я.
А у самой на душе от Светкиных слов так муторно стало… Она, конечно, соврёт — не дорого возьмёт, не думаю, что с Фединой стороны таким вот образом видится ситуация. Не понравилась мне фраза о клятве.
— Разбирайтесь с Федькой сами, — напоследок раздражённо резюмировала я, краем глаза отмечая всплеск активности Светкиных подружек: ни с того ни с сего они принялись отчаянно жестикулировать, для усиления эффекта чуть подпрыгивая и дико тараща глаза.
Я развернулась и гордо пошла к Федькиной машине, как вдруг от удара в спину у меня перехватило дыхание, а перед глазами заплясали чёрные мушки — будто тараном меня отбросило метра на три вперёд. Тормозить пришлось конечностями, только они и пострадали, а могла и головой приложиться! «Белым шквалом» по мне шибанула дура. Хорошо ещё, что силёнок-то у неё маловато. Маловато, но по тротуару коленками проехалась я знатно. Так спокойствие, только спокойствие. Судя по экспрессии нашего разговора (в таком неуравновешенном состоянии как у неё сила разбрызгивается с каждым эмоциональным выбросом), а потом и по удару, Светка выложилась, полагаю, досуха. Я медленно поднялась, мельком глянув на саднящие ладони, коленки и рваные колготки. Хороша, ничего не скажешь! Вот, Федя, бабы твои, а достается мне! Злилась я на него, на Светку, на вселенскую несправедливость, судьбу, наделившую бесполезным даром. Я ведь и ответить ей этим же «шквалом» не могу! И даже несчастная пресловутая «игнорочка» у меня никогда не получалась, которую все используют рефлекторно, когда дело касается применения силы или банального разговора на темы не для лишних ушей. «Но ничего, кое-что я всё же могу», — распаляясь ещё больше, подумала я.
Я провела рукой под грудью, набирая на кончики пальцев как можно больше силы. Та сначала ниточками потянулась за ними, затем накатила, мягко ударила в ладонь и разбежалась до самых плеч, отчего волосы мои взметнулись вверх, будто их ветром разметало. Наверное, со стороны это эффектно выглядит.
Так вот, сила у меня есть. Немного, но мне хватит. С тех пор как я последний раз пользовалась ею, прошло достаточно времени, чтобы накопить целую уйму. Я молча сверлила взглядом в Светкином лбу дырку и хотела ей сделать больно. Так больно, насколько я вообще способна. И понимала, что смогу повторить тот трюк с Федькой. Хотя физически ей больно не будет. Будет страшно. И больно в моральном смысле Я закрыла глаза и, пытаясь максимально сосредоточиться, провела пальцами по векам. А когда отвела от лица руки и снова посмотрела на Светку, то увидела её через сумрак: получилось! Размытая фигура призрачно маячила
