у себя в квартире. А если хозяева того дома приедут?
— Они не приедут. Мне хочется, чтобы ты все-таки переждала в Танаисе. Ты это… не беспокойся. Два-три дня и можешь возвращаться. Просто следи за новостями.
— Мне не очень хочется ехать в Танаис. Миш, а ты там будешь жить? — он ничего не ответил.
— Ну, а чего бы ты это… хотела? Ты думала, так-то, как дальше будешь жить?
— Нет, не думала… А можно вопрос?
— Можно. — сказал Миша и на секунду оглянулся на меня.
— Ты мог бы сделать так, чтобы один человек полюбил меня?
Я заметила, что он улыбнулся.
— Нет, Тин. Это ты про своего парня?
— Наверное.
— Ну… я могу разбудить любовь в том, кто меня об этом просит. Но ты в этом не нуждаешься.
— Почему?
— Ну так… потому что ты и без того подвластна любви.
— Мне так не кажется…
Он тяжело вздохнул.
— Тин, ты пойми, она ведь одна на всех. Она связывает абсолютно всё.
— Вот только почему-то у одних её больше, а у других меньше.
— Тебе это… так только кажется. Она… её не может быть больше или меньше. У неё на всех свои планы. Вот возьмём тебя…
— Меня? — удивленно сказала я.
— Ну да… Ты никогда за собой этого не замечала? Ты влюбилась в парня, забеременела, убежала. После ты встретила Рэна. Он толкал тебя на то, чтобы ты любила всех остальных. Каждое твоё действие было мотивировано ею. Боги на тебя строили планы, но не заметили, что ты подвластна не им, а другому явлению. Ты спросила меня, зачем я тебе помогаю? Вот именно из-за этого. Я сразу в тебе это увидел. Ещё тогда… у своего дома. — я не знала, что ему ответить. — А ты думаешь, что другие юнцы оказались в переулке колонн как-то иначе? Нет, у каждого из них была своя история. Все вы придёте рано или поздно к какому-то общему знаменателю. Это обязательно произойдёт. Будь это в начале жизни или в последней её секунде, но это произойдёт.
Больше мы ни о чем не говорили. Вскоре мы приехали в Танаис. В нем ничего не поменялось. Деревня спокойно стояла со своими горящими окнами. Из них курился дым. Снег тяжело лежал на крышах. Вокруг темные силуэты гор с красными соснами. Повсюду плыл туман.
Миша не подъехал к своему или моему дому. Он остановился у реки. Молча вышел из машины и открыл багажник. Вернувшись, он дал мне коньки и сказал надевать их. Я стала его расспрашивать, но он лишь: «Надевай, надевай».
Мы встали на лёд и поехали вперёд. Я не понимала, чего он хотел. Так мы шли минут десять. А потом он обернулся на меня и сбавил ход. Положил свою руку мне на спину.
— Тин, пришло время прощаться.
— О чем ты? Почему?
— Ты могла переждать всё дома, но, как я уже сказал, у меня на всё свои планы.
— Что? Я не понимаю. — мне захотелось убрать его руку со своей спины, но мое тело стало тяжелеть. — Что ты делаешь? Объясни мне?
— Не нужно бояться. Просто доверься мне. Закрой глаза. — мои глаза закрылись без моей воли. — А когда будешь готова…
— Миш?
Больше я ничего не услышала. Я звала его, но вокруг была лишь тишина. Я продолжала ехать на коньках с закрытыми глазами и боялась их открыть. Слышала лишь только стук лезвий по льду и своё дыхание. Сердце стало биться так сильно, что оно могло уже не работать вовсе. Внутри груди всё похолодело и на миг почудилось, что там пусто. Ничего нет, кроме этого холода. Нет ни сердца, ни лёгких, ни костей. Там будто омут. И он изнутри хватает меня за горло и душит. Казалось, я забыла дышать.
Когда я открыла глаза, то увидела, что еду по направлению к деревне. Хотя я не поворачивала. На небе для меня закружилась луна. Миши рядом не было, я стала оглядываться, но вдруг заметила, что мне тяжело двигаться.
Как только я это поняла, я увидела у себя на руках Рэна. И сразу ожила. Я прижалась губами к его лицо, а он поморщился и поставил перед собой руки, чтобы ему не мешали спать. Я дотронулась до его кудрей. Мы ехали домой. Луна ярко светила на лёд, освещая мне дорогу.
