и изложил свою версию происходящего. Оставались сущие пустяки. Хотя, кто бы мог назвать золотистые шкварки и ярко-оранжевый желток в яичнице пустяками?
— А эта, как её… Ярослава Ивановна Ратушная? Она здесь причем? — Герилович явно был в восторге от происходящего.
Он с наслаждением откусил от хрустящего, крепкого, зеленого, свежего букчанского огурца практически половину и смачно принялся жевать. Зеленые глаза полковника источали столько позитива, что будя я его потенциальным противником — тут же, на месте наложил бы в штаны. Но я не был его противником, ни реальным, ни потенциальным, а потому — жрал в три горла и вещал:
— А ни при чем. Иногда красивая семнадцатилетняя девочка — просто красивая семнадцатилетняя девочка. Попала в переплет случайно. С хорошими девочками такое частенько происходит: идиотские мужики играют в свои идиотские игры, шпионят, дуэлируют, штурмуют Трою, а девочки вообще не в курсе, что весь этот дурдом из-за них. «Я же просто надела сегодня новое платье, вот и всё! Почему на улице по которой я шла три аварии случилось — понятия не имею!» Вот и Яся просто жила своей жизнью хорошей красивой девочки, вон — тётю Тоню на работе подменять взялась… Ни она, ни ее отец тут вообще ни при чем, штунды — лишняя переменная в уравнении. Я думаю, Альбеску должен был прикончить и ее, но пожалел девочку: всё-таки она была его ученицей. А еще, похоже, что девочка все-таки никогда не видела его в облике лешего напрямую, а потому и убивать ее необходимости не было. А вот Антонина — она видела как леший следит за военными, сидя на дереве, правда не знала как интерпретировать увиденное — но кто-то типа вас… Или — типа меня… Кто-то мог сложить два и два. Также и эти несчастные пацаны: преследуя Ясю они наткнулись на своего учителя французского — и сильно удивились. Возможно, он даже дал им какое-то внятное объяснение, но потом решил подчистить хвосты. Может, они были плохими учениками и не вызывали у него жалости?.. Заметьте — последний повесился недалеко от автобусной остановки: хотел уехать, сбежать?
— Последним был Федор, — Герилович снова захрустил огурчиком. — А он Ясю не преследовал. Он был хорошим мальчиком.
— Ну, если так — то последним был Блюхер…
— Хо-хо! — сказал полковник К. — Если я тебе скажу, что Блюхер тоже был лешим, ты сильно удивишься?
—…ять, — хлопнул я по столу рукой. — А я думал, подозревал что не может быть тут только один человек замешан! Слишком уж шустро они всё обстряпывали. Двое их было?
— Трое, — как-то досадливо проговорил Герилович.
И куда только делось его эпикурейское настроение? Он даже огурец в окно выбросил. Ладно, не огурец, только жопку от огурца, но всё-таки — перевод продукта!
— Нашли третьего? — как бы невзначай поинтересовался я, доедая последние шкварочки и вымакивая хлебом тарелку.
Интересно — а Блюхер тоже был из «дирлевангеров»? Фамилия-то вполне себе немецкая, но скорее всего он ее поменял. А в детстве был известен под именем Голубочленова или там Синеудова… Меж тем, лицо знаменитого полковника К., грозы наркоторговцев и террористов, выражало глубокую досаду.
— Нихрена мы его не нашли. Сейчас военные лес прочесывают. Как сквозь землю провалился! — Казимир Стефанович встал, прошелся туда-сюда по комнате и замер, глядя на настенные часы.
— И что за он? — всёж таки было интересно до жути.
— Садовник. Из Ивашкович. Ты не знаешь, просто какой-то дядька, живет там безвылазно с тысяча девятьсот сорок седьмого…
Я только хмыкнул: убийца был садовник? Хорошо хоть не дворецкий! И не таксист! А потом у меня в голове вдруг щелкнуло:
— И что, говорите, как сквозь землю провалился? Из Ивашкович, говорите? А на мине вы его искали?
— Какой мине? — удивился Герилович. — Погоди, ты чего такой довольный?
— А ничего. Идём брать садовника! Голову даю на отсечение — я знаю где этот гад прячется!
Полковник мгновенно переменился в лице, высунулся в окно и по-разбойничи свистнул:
— Миха! Микола! По коням! Белозор взял след!
Как будто я псина какая-то.
Гумар и Даликатный — верные оруженосцы Гериловича, которых под яблоней развлекал своими байками Петрович, тут же подорвались, попрощались с дедом и рванули к простому армейскому УАЗу — тент был откинут, так что забраться на сидения стало секундным делом. Я ухватил со стола огурец, дернул с крючка брезентуху — там по карманам было полно всякой полезной мелочи — и выпрыгнул в раскрытое окно.
— Идиот самый настояшшый! — прокомментировал мою эскападу старый Гумар. — Скачешь аки козлый горняк!
Помахав ему огурцом на прощанье, я взгромоздился на заднее сидение и заявил:
— Ну, дуем в Ивашковичи! Но нам понадобятся фонари и лопаты. Скорее всего!
—…ять! — хлопнул по рулю младший Гумар. — Деда-а-а-а!
Дед слышал мои слова, а потому уже копошился в сарае, матерясь и ворча. Вышел он на свет Божий с двумя штыковыми лопатами в руках, сунул их внуку в руки и ушел в дом, чтобы вернуться с двумя фонарями: один был плоский, тот самый с красным стеклышком, а второй — огромный, блестящий, длиной чуть ли не в локоть.
— Угробишь — убью, — сказал Петрович, протягивая мне оба. — Ой, то есть… Убьешь — угроблю! А! Какая хрен разница! Ты присмотри за ним, Михась, он уже «Орленка» твоего уконтрапешил!
— Белозор катался на «Орленке»? — перегляулись Гумар и Даликатный. — О-о-о-о, как мы много пропустили! Гера, повторишь для нас?
— Ой, идите в баню! — мне погоню с волками вспоминать было тошно.
Рыкнул мотор УАЗика, машина резво покатилась по местным колдобинам и выбоинам, поднимая из-под колес фонтанчики пыли. С тенистой, зеленой, пахнущей болотной тиной и цветами улицы Северной советский внедорожник вырвался на горячую от солнца асфальтовую дорогу и меж полями и перелесками бодренько двинулся к Ивашковичам.
Я как будто снова очутился в Афганистане: сосредоточенные лица парней, в своей полувоенное одежде похожих то ли на матёрых туристов, то ли на наемников, знойный воздух, Герилович, который что-то напряженно говорит в рацию. Автоматы меж колен у Гумара и Даликатного, рукоять огромного пистолета, которая виднеется за пазухой полковника, и я — в роли провидца и проводника. Вот что значит — де жа вю!
— Нам к кладбищу, — сказал я.
— К кладбищу? — удивился Микола Даликатный.
— Ну да. Там бункер.
— Бункер? — даже Герилович отвлекся от рации.
Только Гумар-младший похоже сразу всё понял. Он ведь был местный!
— Мозырский укрепрайон? Под Ивашковичами? Нихрена себе! И народ там сверху хоронит… Погоди, Ивашковичи же сожгли, там всё население пришлое, откуда им знать, верно?
— Очень верно, — кивнул я. — Под холмом там — два этажа бетонных, и подземные ходы — один к реке, второй — черт знает куда, в сторону полигона.
Бункер этот в моей реальности был обнаружен в конце восьмидесятых-начале девяностых, варварами из племени вторчерметовцев, которые воровали ограды с могил на кладбище. Они и обнаружили проход, заваленный листьями, ветками и землей под корнями дерева. И сразу им стало не до могил: всякого-разного металла в подземелье было предостаточно! Таскали не один год! Это мне байдарочники рассказывали, когда на экскурсию на холм водили.
— А откуда ты всё это… — начал было Даликатный, но потом осекся. — А! Ну да. Белозоровская херня.
Герилович снова быстро-быстро заговорил в рацию: давал распоряжения о передислокации каких-то подразделений. Ну да, если это садовник-шпион там досконально под землей всё изучил — черта с два мы вчетвером его поймаем! Наконец, полковник договорил и отложил рацию.
— Не должен уйти. Плотно обложим! Гера, где вход — знаешь?
— Один — знаю. Там ограда могилы такая, с виноградными гроздьями. И ниже по склону, метра на четыре, дерево хвойное, скорее всего — сосна… Вот по склону шагов двести — будет яма с листьями, землей и всяким хламом: там и проход. Про другие мне неизвестно. А в этом месте вроде как даже никакой двери нет — петли ржавые да и всё. Но это не точно.
— Ладно… — Гумар и Даликатный переглянулись.
— Отвыкли мы от тебя, Гера, и от твоих фокусов тоже, — почесал подбородок Герилович.
— Ща-а-ас, лешего поймаем, я вас еще ис метафорическими картами достану! — пообещал я.
Карты Тася дорисовала, и прислала — бандеролью! Черт его знает как, но пришло буквально за несколько дней, а я даже испытать ни на ком не успел. Эскизы мы вместе сочиняли, но окончательный вариант Таисия делала уже сама, и результат был впечатляющий: ничем не хуже тех глянцевых картонок с фантазийными картиночками, что использовала каждая вторая уважающая (или не уважающая) себя психологиня году эдак в 2022. Мне для поддержания эдакого капельку сверхъестественного реноме оно было в самый раз!
— Кстати
