и бушующей болезни, которую называли красной смертью.
Если верить легендам, то первые дикие оборотни появились далеко на севере, когда в те места пришла красная смерть и катаклизм. Лютый мороз и болезнь, которая косила практически всех подряд, заставили эволюционировать одно племя быстрее всех. Они разводили волков и были не прочь употреблять их в пищу. Видимо, в один прекрасный момент паразиты перешли из одного дома в другой, более комфортный дом. Дикий холод дал эволюционный толчок к мутации. Это, если черпать информацию из песен, стихов и легенд. Как по мне, то там было что-то ещё. Может, из-за снижения защитного небесного купола внесла свой вклад космическая радиация, что более правдоподобно объясняет мутацию клеток на фоне стресса? Или паразиты могли развиться в совокупности с красной смертью? Должен быть волшебный пендель для столь агрессивного эволюционного хода.
Первородные оборотни утратили свою человечность из-за долгого существования в диком облике. Они стали, в буквальном смысле этого слова, дикие. В легендах говорится об их мощи, и что они могли тягаться с высшими вампирами и демонами одновременно, не уступая им ни в чём. Во что я охотно верю. Если они смогли существовать столько лет и не утратить свой вид, то значит, эволюционный ход был правильный и своевременный.
Теперь я узнаю, хоть и косвенно, что они не вымерли. И вот мне что-то совсем не хочется с ними связываться. Я же не писатель, чтобы вносить в свою книгу редких тварей. Лучше послушаю о них, и этого для меня будет вполне достаточно.
— Первородные оборотни? — рассмеялся Калиста. — Хорошая у тебя фантазия. Даже обычные оборотни могут растерзать воров, когда впадают в ярость. Фантазия не знает границ?
— Ты так и не ответил на вопрос, — постарался эмоционально надавить на него. Вышло ли? — Слышал о растерзанных телах высших вампиров. Так тоже могут обычные оборотни? — про высших вампиров я выдумал, но если это так, то я не удивлюсь.
— Высшие оборотни. Они могут. Также могу я.
— Ты первый в своём биологическом виде?
— С чего бы?
— У тебя чувство собственной важности немного выше твоего роста. Никто не хвастается тем, что он генномодифицированный оборотень нового поколения. Уверен, что слово «генномодифицированный» никто не знает. Ты запомнил это наизусть. Знаешь, зачем? Не отвечай, — сказал я рыжему, как только он открыл рот. — Чтобы хвастаться. Девушки любят умных и сильных парней.
— Ты проницательный, — улыбнулся Калиста.
Тут я задумался. Этот рыжик слишком много использует слов не из своего времени. Неужели в Городе Изгоев есть некто или нечто из моего мира? Теперь моя миссия приобрела новые заметки. Только есть одно «но». Суд. Казнь.
Глава 9
Меня посадили в клетку. Клетка (размером метр на метр и в высоту два метра) стояла посреди огромного круглого зала. С трёх сторон клетки расставлены скамейки. С четвёртой стороны — один полукруглый стол и три рупора. Местный суд. Постепенно начали подходить люди и занимать свои места. Скоро начнётся представление. Я сел на пол, так как стула в клетке не было. Ждал. Ждать пришлось долго. Почти час. Наконец-то вышел главный судья. Как я это понял? У него был судейский парик, как у англичан 18 века. Забавно.
— Тишина в зале, — скомандовал в рупор главный судья. Настала абсолютная тишина. Видимо, это человек пользуется большим авторитетом в этих землях. — Сегодня у нас на заседании суда Арднер. Всем вам известен, как великий охотник на оборотней…
По залу прошёлся гул. Все кричали и громко обсуждали меня. Я не удивлён. Больше понравилось то, что в основном только женщины покрывали меня здешним матом, тогда как мужская половина просто молчала и осуждала меня взглядом. Возможно, понимали мою профессию или просто боялись. Хотя, находясь у себя дома и обладая недюжинной силой, то навряд ли они боялись, страхом тут и не пахнет. Перекрыть весь этот ор получилось не сразу. Судья всячески пытался утихомирить женскую половину, но как-то не получалось. Авторитет на них не действует, если они хотят крови. Судя по реакции зала, то такой осуждаемый, как я, тут впервые. Великий охотник на оборотней в логове оборотней. Что может быть лучше?
— Готов выслушать ваши предложения, — внезапно предложил судья, чтобы хоть как-то утихомирить женскую аудиторию. Это сработало. Настала тишина. Появился человек с рупором, и когда кто-то поднимал руку, то он подбегал к этому человеку и давал слово.
— Здравствуйте, — как я понимаю, то уважение ко всем присутствующим здесь является обязательным, а выказывание неуважения карается смертью? — Я представитель оранжереи на западной границе. За последние два месяца через границу проскочило уже три проклятых охотника, они чуть не убили меня. А вы умудрились привести самого известного и результативного охотника прямо к нам? — все одобрительно загудели. — Раз так, то предлагаю четвертовать его с помощью баранов…
Такой вид казни Арднеру знаком. В памяти откопал одну сцену, как четыре барана пытались разорвать мужика на части, но вот получилось это не с первого раза. Всё-таки у баранов мощности меньше, нежели у лошадей, и они не могут просто так помчаться в определённую сторону по взмаху кнута. Мужика разорвали только с десятой попытки вроде бы. Сначала с третьей попытки оторвало руку, а после с шестой попытки оторвало две ноги. Тело и одна рука помчались вслед за последним бараном, оставляя за собой шлейф крови, и умер мужик то ли от кровопотери, то ли от того, что врезался головой в торчащий колун возле чурбана, оставленный после колки дров. Казнённый человек орал долго, и по крику можно было легко представить всю гамму испытываемой им боли. Казнь четвертованием с помощью не самых умных животных — не самая гуманная по всем меркам казнь. Самая ирония в этой казни была не в изобретательности тех жителей, а за что казнили несчастного мужика. Он украл три куриных яйца у тамошнего барона. Мужик даже не успел полакомиться ими. Печальная история.
— Такой вид казни запрещён на всей территории Лесов Оборотней, — выкрикнул кто-то, отчего мне стало намного легче.
Я знал, что меня отдадут в руки кому-то, но всё могло пойти не по плану судьи, и тогда казнят меня самым мерзким способом, благодаря вот такому ботанику. Заметил, как по залу пошла волна возмущений, а люди часто стали посматривать на меня. Жаль, но я ничего не мог противостоять
