class="p1">— Заходи. У меня на столе тушеное мясо и горячие булочки.
— Звучит неплохо.
Они вошли в кухню, которая не ремонтировалась с конца пятидесятых годов. Шкафы, выкрашенные в зеленый цвет, висели под причудливыми углами, так как дом осел на покосившемся фундаменте. В середине пола образовалась впадина, а бытовая техника из белой превратилась в странно бежевую. Тем не менее, в доме, построенном еще ее прапрадедом, царил домашний уют.
Они устроились за кофейным столиком, рядом с холодильником. В доме имелась официальная столовая, но деревянный стол скрывался под коробками с квитанциями, налоговыми документами и старыми журналами. Сандер не страдал накопительством, но ему было трудно выбрасывать то, что, по его мнению, могло пригодиться в будущем. Кроме того, когда он оставался здесь один, то обычно ел на подносе у телевизора в гостиной.
Винтер намазывала маслом горячую булочку, когда ее дедушка задал вопрос, который, без сомнения, вертелся у него на языке с тех пор, как она приехала на ферму.
— Ты собираешься рассказать мне, что случилось?
Она откусила кусочек тушеного мяса, не обращая внимания на жесткость и картофель, который не до конца приготовился. У ее дедушки много хороших качеств. Готовка не входила в их число.
— Я не совсем уверена, — пробормотала она.
Сандер открыл пиво. Неважно, сколько градусов на улице — плюс двадцать или минус. Ее дедушка всегда пил пиво за ужином.
— Проблемы с мужчиной?
Губы Винтер искривились. Если бы все было так просто.
— У кого есть время на мужчину?
— Молодец. — Сандер поднял свою бутылку в тосте за ее здравый смысл. — Умная женщина сама о себе позаботится. Не нужно разбрасываться на какого-то неудачника.
Винтер усмехнулась. С самого детства дед предупреждал ее, чтобы она избегала мальчиков.
— Ты совсем не меняешься.
— С чего бы мне меняться? Я прекрасно живу уже семьдесят девять лет. — Он отставил бутылку пива и принялся за тушеное мясо. Сандер мог съесть больше, чем человек вдвое его больше. — А теперь скажи мне, что у тебя на уме.
Винтер отодвинула свою тарелку и рассеянно откусила горячую булочку.
— Сначала у меня к тебе несколько вопросов.
— О чем?
— О моей матери.
Сандер бросил на нее удивленный взгляд. Затем медленно опустил свою ложку.
— Не уверен, что я подходящий человек, чтобы спрашивать.
Винтер тоже сомневалась, но должна же она кого-то спросить.
— Почему нет?
— Я уже говорила тебе, что мы с Лорел не часто виделись.
Это не совсем то, что он сказал. На самом деле, дедушка категорически отказывался обсуждать свою невестку.
— Ты так и не объяснил, в чем проблема, — пробормотала она, разминая в пальцах булочку. Ее аппетит испарился.
Сандер откинулся назад, как будто у него самого пропал аппетит.
— Она была беспокойной женщиной.
— Беспокойной?
— Лорел никогда не испытывала удовлетворения от роли жены или матери. Она всегда хотела…
— Что?
— Искала большего.
Эти простые слова вызвали в Винтер какой-то отклик. Не воспоминание. Или, по крайней мере, не точно. Но чувство. Как будто она ощущала подобное волнение, когда была совсем маленькой.
— Ты знал, что у нее были романы?
Сандер изогнул свои серебристые брови в ответ на резкий вопрос. Затем, схватив свое пиво, он сделал глубокий глоток.
— Дорогая, я не дурак, — сказал он прямо. — Кроме того, Лорел не прилагала особых усилий, чтобы сохранить их в тайне. Я думаю, она хотела, чтобы весь город знал.
Винтер сдавленно вздохнула. Очевидно, она единственная в Ларкине не знала о неверности своей матери.
— Так вот почему вы двое не ладили?
Сандер фыркнул.
— Измену я могу понять.
Винтер посмотрела на него с недоверием.
— Серьезно?
— Я знаю, что не принято говорить плохо о собственном ребенке, но Эдгар оказался не слишком хорошим мужем. Он проводил все свое время, уткнувшись в книгу. — Ее дедушка щелкнул языком. — Я виню твою бабушку. Это она настояла на том, чтобы назвать его Эдгаром Алланом в честь этого чудаковатого писателя.
Винтер нахмурилась. Ей не понравилась нотка презрения в голосе дедушки, когда он говорил об Эдгаре. Понятно, что он испытывал разочарование от того, что единственный ребенок не собирается идти по его стопам и работать на семейной ферме, но большинство мужчин гордились бы тем, что их сын получил докторскую степень и теперь преподает в колледже.
— Конечно, он проводил время с книгами, — сказала она. — Он же профессор английского языка.
Сандер пожал плечами.
— Эти причудливые степени не означают, что он может провести свою жизнь, заботясь больше о персонажах какой-нибудь старой истории, чем о своей собственной семье. Его жена неизбежно начнет скучать.
Винтер подавила желание продолжать защищать своего отца. Дело не в браке ее родителей, и не в том, насколько отец был нерадивым мужем. Винтер интересовала мама, и имелось ли в ее жизни нечто такое, что могло послужить причиной стрельбы в Пайке.
— Если тебя не беспокоили ее романы, то что тогда?
Сандер осушил свое пиво и отставил бутылку в сторону.
— Я не думаю, что нам стоит говорить об этом…
— Пожалуйста, дедушка. Это важно, — умоляла она.
Старик глубоко вздохнул.
— Хорошо. Она всегда оставляла тебя с няней или привозила сюда. Мне, конечно, нравилось, что ты у меня есть, но ребенок должен жить с матерью. — Его голос прозвучал сурово, когда он отвел взгляд, возможно, возвращаясь к неприятным воспоминаниям. — К тому же, она тратила деньги так, будто они росли на деревьях. У нее непременно должны были быть вещи по последней моде и поездки в Нью-Йорк или Чикаго, чтобы посетить музеи. Черт, она ездила на машине, которая стоила больше, чем дома большинства людей. Мне приходилось снова и снова одалживать им деньги, чтобы они могли оплачивать счета, но этого никогда не хватало. В конце концов твой отец попросил меня продать часть фермы, чтобы рассчитаться с долгами.
Дыхание Винтер перехватило. Она не могла представить, что ее дедушка мог бы отдать свою землю. Это все равно, что продать часть своей души.
— Ты продал?
Сандер выпятил подбородок, выражение его лица стало жестким.
— Конечно, нет. Я предупреждал Эдгара, когда он женился, что это ошибка. Я помогал ему достаточно, теперь он сам должен был справиться со своими проблемами. Эта земля принадлежала нашей семье двести лет, я не собирался выбрасывать ее на…. — Гневные слова оборвались, и лицо старика покрылось румянцем. Винтер не знала, как он собирался назвать ее маму, но вряд ли вежливо. — В общем, я предоставил ему самому разбираться с проблемой.
Винтер поморщилась. Легко представить, как ее дедушка вышвырнул отца с фермы без единого пенни. Она обожала этого ворчливого старика,
