знаем? Дело в том, что эта информация сохранилась в милицейских протоколах. Нам даже известно его имя: отважного юношу звали Данила Ломов…* * *
Как же медленно тянется время, когда ждешь. Данька напряженно прислушивался, но ничего не происходило. Изнутри не доносилось ни звука. Никто не заметил проникновения? Неужели все продолжают мирно спать, лишь небольшая часть команды пытается вести пароход через фарватер?
На миг у него мелькнула безумная надежда: все еще может обойтись. Конечно, Данька не верил, что они просто спустятся в лодки и, никем не замеченные, отправятся в обратный путь. Но он желал этого так отчаянно, что, казалось, способен был изменить окружающую его реальность.
Может быть, удастся уйти хотя бы ему одному? Сделав над собой усилие, Данька отлепился от стены и шагнул к борту, на котором по-прежнему болтались на крюках веревочные лестницы. Осторожно глянув вниз, он тут же испуганно отшатнулся.
Правильно дядька Михаил постоянно называет его бестолочью. Как он мог предположить, что лодки останутся болтаться без присмотра? Конечно же, с ними остался сторож, противный старик Горшков, всегда так неодобрительно оглядывавший Даньку, словно тот был его собственным нерадивым внуком. Ему казалось, что Горшков в любой момент готов отвесить ему подзатыльник, поэтому старался избегать старика.
Сейчас тот сидел в лодке, крепко держа в руках цепи, крепившиеся к носам всех остальных. Нечего было и думать о том, чтобы спуститься и просто уплыть на одной из них. Оставалось надеяться: той кровью, которая выступила у него на шее из-за неосторожного жеста дядьки Михаила, все и ограничится…
Данька внезапно осознал, что совсем не чувствует движения парохода даже на малом ходу. Конечно, как он сразу не догадался – неужели лодки могли бы оставаться на одном месте столько времени? Ветра нет, из-за тумана вода озера на редкость спокойная, но их бы все равно относило в сторону, и старик Горшков никак не удержал бы их на одном месте…
Изнутри раздался оглушительный грохот, а следом до него донесся пронзительный женский крик, и у Даньки оборвалось сердце…
Глава 11
Пиратская вечеринка
– Ваш теплоход захвачен! – раздался от дверей жуткий крик.
Я выронила вилку прямо в тарелку с пюре. И зачем опять взяла рыбу? – успела с тоской подумать я, прежде чем осознала услышанное.
Я сидела спиной ко входу и не заметила на лице сидевшего напротив Никиты никакого страха, наоборот, он широко заулыбался. Только тогда я рискнула оглянуться и сразу же облегченно выдохнула.
В ресторан ввалилась команда аниматоров, разодетых в классическом стиле пиратов Карибского моря – ботфорты, треуголки, щедро накрашенные глаза, белые рубахи и кожаные жилетки. Скрипачка с баянистом взялись за инструменты, и они дружно грянули самую что ни на есть пиратскую песню «Моя бабушка курит трубку»[1].
В ресторане воцарилось радостное оживление. Все бросили еду и с интересом наблюдали за этой разудалой бандой, одна я сидела мрачная – меня это показное веселье ужасно раздражало.
Исполнив залихватскую песню, пираты рассредоточились по ресторану, и скрипачка – ее, похоже, назначили главарем – громко объявила:
– Теперь это наш корабль, а вы все – пленники! Поэтому сейчас вы должны отдать нам свой ужин, а потом явиться в зал на пиратский концерт и дискотеку!
Пассажиры приветствовали их смехом и радостными возгласами. Казалось, все забыли, что за бортом бушует шторм, мы целый день болтаемся по Ладожскому озеру, не увидев даже кусочка суши, стоянка сорвалась и состоится неизвестно когда, если ее совсем не отменят. Администрация очень грамотно назначила пиратский праздник именно сегодня, чтобы отвлечь пассажиров, но мне чудилось в этом зловещее предзнаменование. Не к добру это все, ох, не к добру! Доиграемся мы, накличем пиратов на свою голову…
– Рита, ты почему такая унылая? – наконец обратила на меня внимание мама. – Смотри, какие классные пираты! Разве тебе не нравятся?
– Ей не нравятся, – влез Никита. – Она их боится.
Я криво улыбнулась: даже не нашлось сил отшучиваться. Я действительно боялась пиратов – конечно, не этих клоунов, а тех, настоящих, о которых нам сегодня целый день рассказывали по радио. Неужели никто, кроме меня, так ничего и не понял?
– А мне понравились, – для разнообразия энергично заявила мама. – Пойдем после ужина на концерт?
Похоже, она смогла приспособиться к штормовой погоде, и морская болезнь перестала ее терзать. Или помогла выданная на ресепшене волшебная таблеточка. Правда, я не помнила, чтобы мама за ней ходила. Может, папу отправила?
– Конечно, – подтвердил тот.
– И на дискотеку, – уточнил Никита.
Я кивнула. Если все уйдут, будет просто отлично. Мне никто не помешает. Надо будет только придумать предлог самой избежать посещения концерта…
К двери каюты была прикреплена обновленная программа вечерних мероприятий, и это оказалось очень кстати.
– Я на «Мафию» пойду, – изучив ее, сообщила я. И, предвосхищая возможные вопросы и возражения, добавила: – Мне в прошлый раз понравилось. А потом к вам присоединюсь.
– Ну смотри, – с сомнением протянула мама.
Они с папой удалились в свою спальню собираться, и братец сразу подступил ко мне:
– Ты что задумала?
Я как можно беззаботнее пожала плечами:
– Да ничего особенного. Хочу наконец вернуть куртку законному владельцу. Тебе не надоело, что она у нас в шкафу валяется? А если кто найдет?
– Да кто ее там найдет?
– Горничная. Или родителям внезапно плед понадобится. Да и вообще – чужая же вещь! Парню влетит за потерю форменной одежды…
Никита хитро прищурился:
– С последнего пункта и надо начинать.
Я не ответила, не собираясь с ним препираться. Мыслями я уже была далеко отсюда.
– Прикрой, если что, – попросила я, спеша покинуть каюту незамеченной родителями.
Переодеваться не пришлось – на мне и так были джинсы и футболка. Нас предупредили, что для создания особенного настроения на пиратский ужин желательно явиться в полосатой одежде, и мама не настаивала на вечерних нарядах. А вот теплая куртка с капюшоном мне точно не помешает. Натянув ее, я вышла из каюты. Матросскую униформу в итоге брать с собой не стала, чувствуя, что сейчас она мне вряд ли понадобится. Это лишь простой и понятный предлог для брата, чтобы поскорее отвязаться от его вопросов. Не рассказывать же ему, что этой ночью наш теплоход, возможно, превратится в корабль-призрак! И будет вечно болтаться по неспокойным волнам Ладожского озера, пугая проходящие суда дурными предзнаменованиями…
В коридоре было тепло и уютно. С криками носились дети, взрослые, оживленно переговариваясь, спешили на концерт, торопясь занять места в зале на солнечной палубе. На миг я даже пожалела, что мне с ними не по пути, но расслабляться было некогда.
Я спустилась по лестнице, толкнула дверь и вышла на слабо освещенную палубу. Ничего не изменилось – завывал ветер, волны с оглушительным грохотом разбивались о борт нашего многострадального «Острова сокровищ». Теплоход по-прежнему неслабо качало, здесь это ощущалось сильнее, и я схватилась было
