тепло.
– Ну тогда я сам от себя передаю моей милой поцелуи! – и он полез ко мне целоваться, а я весело отвечала ему тем же.
– Значит, ты к нему ездил, пока я приводила себя в порядок? – спустя какое-то время спросила я.
– Ага. Здорово получилось, правда?
– Правда, Петенька! И от лица всех моих подруг я выражаю тебе нашу благодарность!
– А от себя лично?
– А от меня лично не здесь, милый! – рассмеялась я хрипло.
– Тогда надо ехать, пока ты не передумала. Вы, женщины, такие непостоянные!
Глава 17
Ещё одна ночь пролетела, как одно мгновение. Никогда ещё я так не жалела о времени, утекающем сквозь пальцы. Счастье всегда хочется удержать, особенно предчувствуя, что оно скоро закончится. Но пока петля только затягивалась на моей шее, и её прикосновение было ещё сладким и не тревожным.
О своём долге я не забывала даже в эти минуты. Я целовала его глаза и знала, что когда-нибудь буду вспоминать об этом с тоской и отчаянием, но даже эти мысли не могли остановить неизбежность…
– Ты помнишь, Петя? Для моих родителей ты просто водитель!
– Ты повторяешь это уже третий раз! – он стоял, прислонившись к дверному косяку, и смотрел, как я надеваю платье. Мама любит видеть меня в натуральной женской одежде, а мне очень хочется её порадовать.
– Я просто волнуюсь.
– С чего это вдруг?
– Не спрашивай, я сама не знаю.
– А может, всему виной наш будущий попутчик?
– Ну при чём тут он? – я посмотрела в его лицо. – Пётр, не ревнуй!
– У меня внутри всё холодеет, когда я думаю, что ты могла бы быть с ним… или с кем-то ещё…
– Прекрати! Я с тобой и поставим на этом точку! Иди лучше помоги мне с застёжкой.
– Лечу, моя королева!
С Нежинским мы договорились встретиться прямо в Жаворонках. Вот папа удивится гостю! Я редко привожу кого-нибудь к ним. Пожалуй, на моей памяти это было всего один раз… Да, точно. Приятельница Ромы, известная журналистка, уж очень упрашивала позволить ей взять у отца интервью. Она оказалась очень мила, эта дама, и даже не сильно привирала в напечатанной статье. Среди журналистов встречается и такое…
Глава 18
– Добрый день, Елена Марковна! – Нежинский вышел из своего автомобиля, чтобы поприветствовать меня.
– Здравствуйте, Эдуард Васильевич. Давно ждёте? Мы попали в небольшую пробку…
– Ничего страшного! Я приехал буквально за десять минут до вас.
– Отлично! Тогда следуйте за нами! От станции ехать не очень далеко.
Я очень любила свой посёлок. Когда был жив дед, мы с мамой приезжали сюда каждое лето и оставались почти до самого сентября, а папа кайфовал один на один со своей очередной книгой в нашей московской квартире. Все были довольны.
Деда я обожала. Он был совсем не таким, как мой папа, но их объединяло одно качество, очень важное для меня – безоглядная любовь ко мне. Дед знал все мои детские тайны, и его единственного я познакомила со своей огромной любовью – соседским мальчиком Мишей. Мише было семь лет, а мне пять, в тот сентябрь он собирался пойти в школу, и я жутко уважала его за это! Конечно, не только за это. Ещё у мальчика Миши была большая рогатка с красной тонюсенькой резинкой и целый карман монеток. Монетки я подбрасывала высоко в воздух, а мальчик Миша метал в них из рогатки скрепки и даже частенько попадал. Вообще мальчик Миша был очень умным и развитым мужчиной. Сложить, например, десять и десять было для него плёвым делом. Моему деду мальчик Миша тоже пришёлся по душе, он мне сам об этом сказал. И даже разрешил выйти за него замуж лет через двадцать.
Я не знаю, как сложилась жизнь мальчика Миши. Возможно, он бы и взял меня в жёны, и дед бы порадовался за нас на небесах…
– Алёнка, ты о чём задумалась? Что-то хорошее вспомнила?
– Да, Миша… ой, Петя. Прости, пожалуйста, – я улыбнулась. – Вспомнила о своей первой большой любви. Кстати, справа дом его родственников, видишь, вон тот, за синей калиткой?
– У тебя с ним что-то было? – грозно спросил Пётр.
– Было. Однажды он купил мне мороженое на станции и сказал, что никогда меня не забудет.
– У тебя была бурная личная жизнь.
– Приехали, Петь. Вот наш дом. Моя мама на крылечке стоит… Ты всё помнишь, о чём мы договаривались?
– Конечно! Я приехал свататься…
– Петя!!
– Не переживай, любимая, я ничего не забыл! Сделай серьёзное лицо, твоя мама смотрит в нашу сторону.
– Выходим. И я тебя прошу – оставь шуточки всяк сюда входящий, ладно?
– О, а вот и папа появился! Вылитая ты, только в брюках!
Пока я обнимала родителей, Петя с Нежинским стояли чуть позади. Папа сразу просёк, что гости по его душу, но отнимать меня от своей широкой груди не спешил. Ну, гости, держитесь, представление начинается!
– Матушка, ты только посмотри, как выросла наша любезная дочь! Ай, хороша стала, румяна и пригожа!
– Батюшка, дай же и мне на неё налюбоваться! – Мама сначала прижала меня к себе, потом отодвинула на вытянутую руку и опять обняла. Папа в это время утирал скупую мужскую слезу со своей щеки.
– А наряд-то какой у неё тонкий, аки шёлк, да в каменьях, да в самоцветах! – Мама с самым серьёзным выражением лица провела рукой по моему платью.
– Дочка, а что же ты, не одна к нам пожаловала? – папа как будто только что заметил моих спутников. – Неужто гостей заморских, купцов заезжих в глухомань нашу заманила?
– Батюшка, матушка, так вы меня заговорили, что я и запамятовала. – Я обернулась на притихших гостей заморских. – Подите сюда, добры молодцы! Да не бойтесь вы родителей моих, не пугайтеся, поклонитеся им в ножки, почествуйте.
– Ой вы гой еси, матушка с батюшкой, бьём челом о землю вашу русскую, благословенную! – И Петя трижды поклонился с вытянутой наверх рукой. Нежинский же, кажется, растерялся. Папа с уважением посмотрел на Петра.
– А ты кто ж такой будешь, молодец? Из каких краёв, из чьего рода-племени? Не видал ли я тебя, молодец, раньше подле дочки моей, Елены Прекрасной?
– А зовусь я Петруша, батюшка, сам я из сторонки дальней, но славной, Московия кличется, аль слыхал?
– Отчего ж не слыхать, слыхал, юноша! – усмехнулся папа.
– Родители мои простые пахари, а сам я дочке вашей, Елене Прекрасной, служу-прислуживаю, да красотой ея любуюся.
– Добры речи гутаришь, масляные. Уста у тебя сахарные… А другу-товарищу
