они выучили сегодня в садике.
– Лидия Сергеевна, ты не знаешь, почему моя мама опаздывает? – спросила Лена детским тонким голосом, скорчив личико. – Она так никогда не опаздывала.
– Не знаю, детка, – ответила Лидия, вложив в эти слова всю свою боль и причастность к ее судьбе. Она с трудом сдерживала себя, чтобы не выдать свои чувства. – Не переживай. Мы сегодня пойдем ко мне домой. Хорошо?
– Нет, – возразила Лена. – Вы идите, а я подожду маму.
Лидия Сергеевна спрятала свое лицо.
Через несколько месяцев она вместе с Леной напишут новую картину, где ее мама будет стоять на ломающемся пирсе с цветами в руке так же, как и папа. Лена вставит обе картинки в одну раму и будет с ними разговаривать наедине с собой, когда ее будут одолевать тоска и полное одиночество…
Сергей, пока ехал до Ленинского проспекта, где она ждала его, вполне представлял себе ее психологический стресс. Он застал ее с отрешенным взглядом, с высохшими слезами, которые оставили размашистые темные пятна от туши для ресниц под глазами. Он никогда не видел, чтобы она пускала слезу или давала слабинку своим чувствам, и часто называл ее про себя «железной женщиной», твердой, как сталь, закаленной перипетиями судьбы. Наверное, оттого она так бережно и с любовью относится к своей семье – мужу и маленьким детям – из-за страха потерять их. Сергей, подойдя к ней, взял ее руки в свои и подставил плечо, чтобы она смогла уткнуться в него и дать волю своим чувствам еще раз.
– Лена, я не понимаю тебя: то думала о нем и переживала, а когда нашла – плачешь.
– Ненавижу, – процедила Лена. – Тебе легко сказать. Детей хочу видеть.
– Они в садике, – Сергей понимал, что это заговорил инстинкт матери: желание увидеть близких, когда наступает тяжелый момент. – Но если хочешь, поедем и заберем домой.
– Хочу.
– И дома мы приготовим твой любимый торт – песочный…
– Не хочу.
– Тогда я испеку его без тебя.
– Сережа, я страдаю, а ты шутишь.
– Я на самом деле рад, что нашелся твой отец. Он такой благородный.
– Неправда. Если он такой хороший, почему бросил маму?
– Значит, надо выяснить, зачем он это сделал.
– А стоит ли все это ворошить? У него, наверное, своя семья, которую он любит, свои дети и внуки.
Сергей завел машину и тронулся в сторону садика.
– Я думаю, что стоит. Мало ли причин, о которых мы даже не догадываемся? Ведь бывали случаи после Афганистана, когда из-за увечий люди, не желая стать обузой, расставались с любимыми. Ты не подумала об этом?
– Я не знаю, – она воодушевилась. – А как можно его найти, ведь ни в каких данных его нет?
– Подумаешь! Твоя любимая передача «Жди меня» чего стоит – у них налаженная система поиска. Очень трогательное событие – дочь находит отца через двадцать пять лет.
Лена бросила на мужа покаянный взгляд.
– Извини за черствость, – продолжил Сергей, – у ментов нет сантиментов. В самом деле, зая, не ради шоу, а ради жизни и надежды. Я хорошо знаю, как ты это выстрадала.
Прошло несколько дней, поиски затянулись, душевное состояние Лены ухудшилось: ее продолжали мучить головные боли, беспокойство и сны, она перестала ходить на работу.
Надо было что-то делать, и Сергей сегодня отпросился на работе и приехал домой. Он непривычно для себя встал у дверей квартиры и замер, прислушиваясь. Он вставил ключ в скважину и тихо провернул. В прихожей было темно. Лишь в конце коридора стена слабо освещалась светом лампы, проникающим через стекло дверей в гостиную. Он снял пиджак, повесил на крючок, затем отстегнул лямку ремня, на котором висела кобура с пистолетом, собрал в кучу и запихнул в тумбочку.
Лена тихо спала на диване в гостиной, свернувшись в клубок, поджав ноги и скрестив руки. Сергей с минуту стоял, не зная, что делать: будить ее или нет. Когда он стал натягивать одеяло на ее плечи, Лена проснулась. Она раскинула руки, глубоко вздохнув, и потянулась к мужу, который собрался чмокнуть ее в щечку.
– Привет, ты почему так рано?
– Собирайся, милая, я хочу отвезти тебя к врачу, – произнес Сергей тихим голосом.
– Зачем?
– Там мой знакомый врач, и он посоветовал…
– Спасибо, Сережа, – сказала Лена, прерывая мужа. – Мне уже легче, завтра выйду на работу.
– Нет, нет, никакой работы. Только после осмотра врача. Скажет он, что надо ложиться в больницу, – ляжешь.
Она ненавидела войну
Семен проснулся поздно – лучи солнца уже проникли в окно и окрасили подоконник в мраморный цвет. Он потянулся к телефону – он мертв с севшей батарейкой… И странно, что мама не застучала в дверь и не сказала: «Сынок, пора вставать». Он откинул одеяло. Накинул халат и открыл дверь в гостиную. Мама неподвижно сидела в кресле-качалке – это ее излюбленное место напротив телевизора. Ее собачка по имени Улар лежала возле ее ног, положив свою морду на ее стопу, частью обутую в домашние тапочки с пышным шариком на носу. Она с широко открытыми глазами исподлобья смотрела на свою хозяйку – идиллическая сцена.
Семен кашлянул. Никакой реакции не последовало, лишь Улар слегка повела мордой в сторону Семена: «Не мешай»!
– Федоровна! – Семен громко позвал маму.
– Я не сплю, Семен, – тихо ответила мама, открывая глаза. – Я всю ночь не смогла сомкнуть глаз: что-то сон пропал.
– Может, заболела, – предположил Семен. – Я сейчас позову соседку Галину, пусть замерит давление и осмотрит тебя.
– Не надо, – выдавила Федоровна. – Причина не в теле, а тут, – она ткнула пальцем в голову. Что-то воспоминания нахлынули. Слишком ярко и впечатлительно.
– Я знаю, в чем причина, мама, – произнес Семен, направляясь мимо нее в ванную, – слишком много смотришь телевизор. Включить?
– Нет, не надо.
– А как же твои новости? – Семен зашел в ванную и закрыл за собой дверь. В зеркале он увидел себя и подумал, как же человек все-таки беспомощен перед временем. Он повел рукой по щетине, помял складки, растянувшиеся от носа ко рту, и решил сегодня не бриться: пусть выходной будет и у бороды.
– Я вчера насмотрелась новостей, – сказала мама, когда Семен вышел из ванной, обтираясь полотенцем.
– И что там?
– Ничего хорошего. Из Сирии привезли тела раненых и погибших русских офицеров, – сказала Федоровна стесненным голосом. – Страшно становится оттого, что какой-то матери придется пережить то, что пережила я. Война преследует человечество всю жизнь, хотя каждый – спроси любого – скажет, что ненавидит войну.
Семен промолчал, подошел к полке и стал доставать кофемолку.
– Я не буду
