Леры так возмутило его, что он готов был говорить с Русланом предельно жестко. Если вчера Новоковский только присматривался к этому человеку, так сказать, прощупывал его, то сегодня он уже больше не собирался с ним церемониться. К тому же такому настрою способствовало и чувство своей собственной вины за происшедшее: ведь не случился же у Леры выкидыш сразу после избиения, а вот вчерашний следственный эксперимент ее доконал. Сергей Александрович был человеком очень совестливым, и цель для него никогда не оправдывала средства, особенно если от его действий могли пострадать ни в чем не повинные люди. Новоковскому сейчас не хотелось думать о том, в какой степени он сам виноват во всем случившемся и стоило ли подвергать девушку такому испытанию ради того, чтобы получить доказательства на Руслана, но в одном он был абсолютно уверен: с Русланом надо разбираться по полной.
На допрос в изолятор Новоковский отправился вместе с адвокатом – смешным толстеньким человечком в классическом деловом костюме и сбившемся на сторону ярко-красном галстуке. Когда Руслана вывели к ним в следственный кабинет из камеры, он показался Новоковскому несколько бледным – вполне возможно, что молодой человек не спал всю ночь, но выражение его лица было по-прежнему невозмутимым. Видимо, за ночь он не передумал и сознаваться ни в чем не собирался.
Так и оказалось. Когда Новоковский представил Руслану его адвоката, он сразу четко обозначил свою позицию.
– Я ничего не знаю, понятия не имею, за что вы меня задержали, и никаких показаний давать не собираюсь, – холодно произнес Руслан заранее заготовленные слова и при этом с каким-то лукавым вызовом взглянул на Новоковского. Во взгляде его прищуренных глаз-щелочек были и хитрость, и наглость, но была и какая-то мысль, которую он раньше времени не хотел выдавать. Но Новоковский решил пока никак не реагировать на этот вызов. Он знал, что нельзя давать подозреваемому себя разозлить или заставить сомневаться, а если тот всё-таки пытается провоцировать следователя, то лучшей реакцией в этом случае будет холодность и формальная вежливость.
– Хорошо, по пятьдесят первой статье Конституции вы имеете право отказаться от дачи показаний, – ледяным тоном ответил Новоковский. – Тогда мы с Вячеславом Николаевичем на сегодня откланиваемся.
Руслан, кажется, не ожидал такого ответа и несколько удивился. Его хорошо продуманная тактика не сработала – он думал, что сейчас на него будут наезжать или уговаривать, в общем, в течение некоторого времени каким-то образом «обрабатывать». А тут его так легко оставили в покое, и приходилось снова возвращаться в камеру, чего Руслану совсем не хотелось. Равнодушие следователя и адвоката к его заготовленным позам разочаровало Руслана – он рассчитывал совсем на другую реакцию. Молодой человек помедлил немного, как будто ожидая чего-то еще от своих собеседников, но те действительно встали, попрощались и направились к дверям. Похоже, разговор и вправду был закончен.
Но не то было на уме у Новоковского. Когда они вышли на улицу, где сегодня опять было солнечно и морозно, и сверкали на солнце неизменные сосульки, и толстенький адвокат, коротко распрощавшись с Новоковским, засеменил по своим делам, тот постоял немножко на улице, выждал, пока адвокат скроется за углом, повернулся и решительно направился обратно в изолятор. Дежурный удивленно поднял брови, увидев следователя снова, но ничего не сказал и в ответ на просьбу привести к нему Имаева послушно за ним отправился.
Новоковский прекрасно знал, что нарушает все необходимые процедуры, возвращаясь сюда для допроса один, без адвоката. Но у него было слишком мало времени для того, чтобы «расколоть» Руслана, и он не мог себе позволить следовать во всем букве закона, а предпочитал действовать наверняка, нанося неожиданный удар, – Руслан, скорее всего, решил, что на сегодня всё закончено, сейчас, наверно, уже несколько расслабился, а потому стал более уязвим. На второй допрос он точно не рассчитывал, и теперь в разговоре один на один, без адвоката, Новоковскому будет проще промыть ему мозги. Но Сергей Александрович действовал не только по расчету – в нем говорило и чувство сострадания к Лере, для которой всё это так страшно закончилось. То, что сделал Руслан, возмущало его до глубины души, казалось ему почти кощунством, и он решил во что бы то ни стало уже сегодня взять этого человека за жабры.
Явившись на повторное свидание со следователем, Руслан выглядел несколько удивленным, почти обескураженным. Такого поворота он точно не ожидал. Он уже смирился с тем, что его слова не произвели того эффекта, на который он рассчитывал, что его оставили на сегодня в покое, и действительно успел слегка расслабиться. Снова усевшись за стол напротив Новоковского, Руслан воззрился на него с безмолвным вопросом. Впрочем, он пока еще хорошо держался и всем своим видом пытался дать понять, что его не проведешь такими приемчиками.
Новоковский сразу приступил к делу – больше он не собирался играть с Русланом ни в какие игры, теперь надо было бить сразу и наверняка.
– Послушай, Руслан, я с тобой буду говорить просто, без протокола. Подумай о том, что тебя ждет. Нам известно, что ты торгуешь наркотиками и что, когда ты встречался с Валерией и передавал ей героин, у тебя осталось еще примерно девяносто граммов. Я всё равно от тебя не отстану. Когда вы избивали Валерию, это многие видели, и эти люди готовы дать показания. Так что твою вину мы всё равно докажем – не беспокойся. И лучше тебе самому во всем сознаться. Если скажешь, с кем ты работаешь, где взял героин и куда дел остаток, я тебе обещаю помочь. А если нет – пеняй на себя. Учти, что тебе светит пятнадцать лет по совокупности. А заодно подумай о том, что с тобой будет дальше, – ментов на зоне не любят, ты же знаешь.
Всё время, пока продолжался этот монолог, Руслан сохранял внешнее спокойствие, но под конец Новоковский почувствовал, что всё-таки его достал, пробил его непобедимую уверенность в себе. Если в самом начале разговора карие глазки Руслана еще смотрели нахально и самоуверенно, то потом они начали бегать из стороны в сторону. Последние же слова Новоковского про ментов на зоне, видимо, попали точно в цель – Руслан как-то весь обмяк, ссутулился, плечи у него обвисли, а голова опустилась. Теперь он уже не смотрел прямо в глаза Новоковскому, а перевел взгляд на пол и начал тщательно изучать рисунок на грязном истасканном линолеуме. Новоковский всё это про себя подметил и внутренне порадовался – похоже было, что его прием сработал, – но чувств своих выдавать не
