я хочу аудиенции с ним. Немедленно. И это единственная награда, которая мне нужна. Это всё.
Я на самом деле жаждал встречи со Стальным. Ибо из головы у меня все не шли предсмертные слова моего дяди о том, что кто-то должен съесть пилюлю, иначе Таня умрёт. А я не хотел, чтобы она умирала, и не знал других людей, которые должны схавать пилюлю, кроме Павла Стального.
Так что я полагал, что дядя говорил перед смертью именно о самозванце, а еще надеялся получить аудиенцию и на этой аудиенции лично затолкать пилюлю Вечной Жизни Его Величеству в глотку.
Благо, моя мощь мне теперь позволяла.
— Рад служить вам, Ваше Высочество, — на этот раз Аристофан не стал кланяться, просто кивнул.
Мужик явно знал меру в выражении подобострастия. Вот это хорошо. Этот точно справится даже с такой деликатной миссией и не подведет.
Проблема была только одна — Павел Стальной может не оценить моего жеста, а еще вероятнее — просто сдохнет, так и не придя в сознание и не съев пилюлю. Судя по слухам, приходившим от моей жены-канцлера, всё именно к этому и шло.
Я печально посозерцал, как Аристофан закидывает на плечо труп моего дяди, а потом исчезает в голубой вспышке. Лишь после этого я наконец вошёл в курган Рюрика.
В уши мне тут же ударил оглушительный свист, а в нос — странный непонятный запах, будто какие-то благовония…
Но благовоний тут не жгли. В кургане явно происходило нечто поинтереснее. Здесь теперь было ни черта не видно — все пространство было охвачено лютым черно-золотым магическим вихрем, заполнившим собой курган целиком.
Вихрь струился и вертелся, как бешеный, закручиваясь в магические воронки… Он вдруг саданул по мне, по самой моей душе, по моему ГОЛОДУ, резко и сразу.
Да это же аура! Аура из мертвого Рюрика, которую наковырял Полётов со своей некромагичкой…
Странно, но эта аура не казалась мне и моему ГОЛОДУ вкусной или аппетитной. Ничего подобного. На зато её было МНОГО, весь курган был заполнен ей! Я ощущал себя сейчас ничего не евшим неделю человеком, перед которым поставили кастрюлю манной каши с комочками. Ну да — кушанье не из лучших. Но ведь КУШАНЬЕ, ЖРАТВА…
И я понял, что больше мне с этим голодом не совладать. Эта Рюрикова черно-золотая аура уже будто сама всасывалась в меня, лезла мне в рот, нос, уши, прямо в мозг… Нет, соблазн был слишком велик.
Я как будто нашёл на улице бумажник, полный налика. Ну кто в такой ситуации пройдет мимо? Вот и я не мог.
И я поддался ГОЛОДУ, забыв обо всём на свете, я уже и сам не понимал, что и как я делаю, но чуйка Крокодила вела меня — я воздел руки, потом издал дикий крик, а потом стал поглощать потоки ауры Рюрика. Не ртом, конечно. Магические вихри всасывались мне прямо в сердце.
Я как будто стал мощным пылесосом, я замер на месте, а все водовороты магии стали смещаться в мою сторону, потоки крутились вокруг меня и исчезали в моей груди…
Я стоял, объятый чернью и золотом, и ПОЖИРАЛ.
— Боже мой… — ахнула Тая.
В потоках бешено вертевшейся магии возле ладьи Рюрика кто-то что-то крикнул, но мне было плевать.
Я сейчас ощущал себя, как алкаш добравшийся до рюмки с похмела — смесь восторга и отвращения к себе самому захлестывала меня.
Но торжество моего Древостока, сосавшего магию, было таким, что я не мог этому противостоять.
Чистый кайф.
Эндорфины прямо в мозг.
Но всё закончилось слишком быстро, я высосал все волшебные вихри всего за несколько секунд.
Курган теперь полностью очистился, а я ощутил внутри себя какую-то странную пустоту. Как будто сделал только что нечто очень плохое — пнул щенка, убил десяток человек, поколотил жену…
Но мой ГОЛОД ослаб, это было фактом. По крайней мере, я теперь мог смотреть на магов, не облизываясь и не желая вырвать им сердца.
В принципе, может оно и к лучшему? Ведь аура, которую я пожрал, принадлежала Рюрику, а он уже как тысячу лет мертв, ему все равно. Ну и кроме того, Крокодил и Рюрик — старые знакомые…
Сейчас, когда магический вихрь рассеялся, я смог увидеть погребальную ладью Рюрика и его жен. Пространство возле ладьи было залито светом яркой ауры Полётова и других магов, столпившихся у трупа древнего конунга. Сам труп уже был весь изрезан — вскрыты были и живот, и грудина, и даже верхняя часть головы была отпилена.
Рядом с Мертвяковой, искромсавшей Рюрика, на полу кургана стояло уже шесть погребальных сосудов, но один из них все еще оставался незапечатанным…
Мои друзья смотрели на меня с ужасом, Тая вроде даже расплакалась.
Спокойствие, как и всегда, сохраняла одна Мертвякова. Готичная девица застыла на миг с длинным ножом в руке, а потом произнесла:
— Не знаю, что ты сделал, но спасибо. Трупная аура мешала мне добраться до мозга. Теперь же это проблем не составит. А, ну и да. Трупная аура ядовита. Так что ты, Нагибин, уже не жилец. Советую тебе прямо сейчас озаботиться своими похоронами. Если хочешь — можешь нанять меня, чтобы я вырезала твои сердце и желудок после смерти, как велит Имперский закон. Возьму с тебя всего пятьдесят тысяч за это. Только потому что ты друг Полётова. Это серьезная скидка.
— Спасибо, баронесса, — поморщился я, — Вот только я не собираюсь умирать. А Имперские гаруспики, насколько я помню, работают бесплатно.
— Нет, им просто обычно платят солярис-корпорации, которые и забирают сердца и желудки мертвецов, — холодно пояснила Мертвякова, — Но некоторые маги предпочитают сами выбрать гаруспика, который будет кромсать их после смерти. Вот в этом случае платит сам владелец органов, которые нужно извлечь…
Мертвякова полезла доставать из распиленной головы Рюрика мозг, аккуратно ковыряясь в черепе своим длинным ножом. Над девицей теперь сияла первозданной тьмой только её собственная черная аура. А аура Рюрика исчезла без следа, вся всосавшись в меня.
Интересно, какие еще сверхспособности я получу теперь, когда я нажрался ауры самого…
Вот дерьмо.
Сердце в груди у меня вдруг бешено забилось, голова закружилась, моё лицо за несколько секунд покрылось потом, температура тела скакнула, причем по ощущениям сразу до сорокета…
— Блин, — я тяжело рухнул на колени, утратив разом все силы.
— Что, мать вашу, происходит? — Полётов ненавидел загадки, так что уже агрессивно требовал объяснений.
Шаманов и Тая бросились ко мне.
Тая придержала меня за плечи, а Акалу спросил:
— Ты как? Что стряслось-то?
