— Звался я Гримнир, звался я Ганглери, Херьян и Хьяльмбери, Текк и Триди, Туд и Уд, Хар и Хельблинди; Сад и Свипаль, и Маннгеталь тоже, Бильейг и Бальейг, Бёльверк и Фьёльнир, Хертейт и Хникар, Гримнир и Γрим, Глапсвид и Фьёльсвид; Сидхётт, Сидкегг, Сигфёд, Хникуд, Альфёд, Вальёд, Атрид и Фарматюр. С тех пор, как хожу средь людей, Немало имен у меня… А вы, короче, зовите меня Вотаном.
— Ну, наконец, — со вздохом облегчения сказал Οрвар, — а то уже рука отваливается рюмку держать. Твое здоровье, Вотан.
Выпили все одновременно, и сразу потянулись за колбасками.
Через пять минут Греттир помахал Матильде рукой:
— Еще шесть, дорогуша.
Шесть стопок спустя:
— А ты отличный парень, Вотан. Ты нам нравишься.
— Тогда я плачу за выпивку.
— Нет, сегодня мы тебя гуляем. Эй, Мотя, ещё шесть!
Двенадцать стопок спустя:
— Парни, кажется, я уже пьян…
— Да ладно тебе, только кажется. Эй, Мария, повтори!
— Погоди, ее же звали Матильда?
— Да ладно, они все Марии.
— Не-е-ет. Есть еще Мишель.
— Ну, не придумывай. Что это за имя?
— Мишель, ma belle,
Слов тех вместе так хорош коктейль,
Моя Мишель…
— Во-во, точно! А еще есть Элис!
— Что за Элис?
— А что это за девочка и где она живет?
А вдруг она не курит, а вдруг она не пьет?
Ну а мы с такими рожами возьмем да и припремся к Элис?
— И все, кто с нею были говорят, что она просто пре-е-елесть!
На стол перед ними лег счет с длинным перечнем выпитых стопок водки.
— Больше не налью, — сказала Матильда. — Платите и проваливайте. Здесь вам не опера.
* * *
На следующее утро голова у Вотана раскалывалась, словно в ней сидела белка и выгрызала себе путь на волю.
— Эй, парни, вы здесь?
Боясь потревожить белку, он слегка повернул голову и окинул взглядом светлую комнату, с большой кроватью и коротким диванчиком под окном. Сам он лежал на кровати в позе морской звезды, то есть широко раскинув ноги и руки. Его сложенная аккуратной стопкой одежда ждала его на диване.
Убедившись, что в комнате никого, кроме него нет, Вотан решил действовать самостоятельно. Постанывая и почесываясь, прошел в душ и встал под обжигающе-горячие струи воды.
— Больше никогда. Ни за что.
Память возвращалась кусками. Зачем он вообще связался с этими малолетками? Зачем вообще поспорил с ними насчет водки, что ее можно гнать практически из чего угодно, хоть из кактуса. Дрянь ужасная. Но зато узнал, что такое кактус, спасибо.
Выскочив из облака горячего пара, мокрый и голый, он бросился к унитазу:
— Боги, пожалуйста, только не хакарл.
Судя по запаху и цвету, блюдо, которое отказался переварить его желудок не могло быть ничем иным. Вяленое, смрадное акулье мясо. Бля… лоб покрылся бисеринками холодного пота. Кажется, Орвар сказал, что это не самое отвратительное блюдо на свете. А он, Вотан, ответил, что настоящий мужик сожрет все и ещё добавки попросит. И тогда они пошли к странным узкоглазым людям есть… это… ну, это… тунцзыдань… Яйца, сваренные в моче юных девственников. Ыыааа…
Это воспоминание вызвало новый спазм. Зато, освобожденный от отравы организм, явно почувствовал себя лучше. Минут через десять появились силы, что бы надеть штаны и внимательнее осмотреться.
В шкафу у входа пряталось что-то вроде кухоньки — маленькая раковина и колба с черным ароматным напитком. Запах кофе, в отличие от текилы, узо и мастики, ему понравился.
Из-под колбы высовывался уголок белой салфетки. Угловатые буквы напоминали футарк и читались легко:
«Номер оплачен до завтрашнего утра. В следующий раз научим пить вино со змеиным ядом. Твои друзья Орвар и Греттир».
Значит, бросили его тут одного бороться с похмельем. Засранцы. Вотан удрученно покачал головой, затем высыпал в чашку несколько пакетиков сахара, налил кофе, размешал, понюхал, сказал: «Гадость»… и вылил в раковину.
Зачем-то перевернул салфетку. Еще одна короткая строчка: «Если кофе не поможет, посмотри под раковиной».
Под раковиной его ждала стеклянная бутылка с надписью Absolut, на треть заполненная прозрачной жидкостью. Вот она, родная. Глоток — пауза — медленный выдох. Прекратился стук в висках, исчезло гадкое ощущение сосущей пустоты в желудке, прояснилось зрение.
Два черный пятна за окном обрели четкость и превратились в двух сидящих на ветке воронов. Вотан распахнул стеклянные створки, полной грудью вдохнул морозный воздух и сказал им:
