Книга Аника - Ольга Рубан

- Она была стельная…, - я с ненавистью поглядел на нее, - Через два месяца ждал приплод.

Аника долго смотрела на меня, едва различимо шевеля губами, словно проговаривая что-то про себя. Ее тоже накрыло волной, которая вынесла меня на берег. Мокрая и грязная с ног до головы – настоящая ведьма! От одежды поднимался пар, и только сейчас, когда потрясение немного отпустило, я понял, что дико замерз. Апрельские ночи, отче, слишком холодны для купаний в зловонном болоте.

Долго мы так сидели. Я, кажется, плакал, а она – любовно, мечтательно и удовлетворенно - разглядывала плод своих трудов, словно перед ней высился дворец, а не гнилая постройка на коровьих ногах.

- Пойдем, - сказала она, наконец, мягко коснувшись моей руки, - Я знаю, как помочь тебе.

- Не трогай меня, - повторил я, отдернув руку, но уже не слишком строго. Ярость, злость и скорбь куда-то испарились, оставив после себя только апатию и усталость. Я кивнул в сторону болота, - Разве ты к этому стремилась?

Аника с нежностью поглядела на сочащийся водой и кровью тошнотворный сарай и поднялась.

- Да, это мой храм. Почва приняла семя.

- Каков настоятель, таков и храм, - фыркнул я, постаравшись сделать это максимально издевательски.

Аника промолчала, а я вдруг смутился. Каким бы нелепым ни было строение, спору нет - появилось оно благодаря волшебству или, скорее, колдовству… смог бы я, проживи хоть тысячу лет и имея в распоряжении все мудреные, волшебные книжки, сотворить что-то хоть отдаленно похожее? Нет. Как и подавляющее большинство людей в этом мире. И мой сарказм перед лицом неведомой, могучей и чужеродной силы выглядел сейчас жалким ребячеством.

- Пойдем домой, - прошептала она, - Я действительно могу тебе помочь. Я умею. Это малое, что я могу сделать для тебя, чтобы отблагодарить за твою заботу и загладить вину…

«Домой!» - это прозвучало так уютно, что я, растеряв всю волю, зашевелился, пытаясь подняться, не потревожив локоть.

Молча мы добрались до домика, молча вошли. На меня пахнуло почти забытыми, но по-прежнему родными запахами. Пока она зажигала свечи, подбрасывала дрова в печь и рвала на бинты какую-то тряпку, я сидел на краешке ее девичьей постели и наблюдал за ней. Я не видел ее всего полгода, но она так… изменилась. Сколько ей было лет? Тринадцать? Четырнадцать? Выглядела она уже на зрелые восемнадцать, а то и больше. Как это возможно?! Но больше, чем ее несоответствующий реальному возрасту облик, меня поражала ее красота! Она и раньше была хороша собой, но теперь словно достигла апогея красоты! Эти высокие скулы, огромные серые глаза, ямочка на волевом подбородке. Пышные груди с торчащими сосками под насквозь промокшей грязной сорочкой и тонкая талия. Длинные ноги, выглядывающие из рваных штанин…

Живя в деревне, я удивлялся, насколько невзрачны вокруг женщины – и благородные, и простолюдинки. Эти бесцветные глаза, длинные носы, вялые губы, скошенные подбородки, серые волосы, плоские груди… И только теперь, глядя на Анику, я понимал, что это были просто англичанки. Они всегда были такими и, боюсь, всегда будут. И некрасивы они были только в сравнении с ней!

- То платье… Почему ты его не носишь? – спросил я и сам удивился хриплому карканью, в которое превратился мой голос. И тут же удивился сам себе. Неужели об этом стоит говорить, когда…

- Я берегу его, - ответила она с улыбкой, подтягивая к постели кое-как сколоченный табурет – без сомнения результат ее собственного труда, - Это самая красивая вещь, которая когда-либо была у меня. А вот пальто я не сберегла. Только им и спасалась в морозные дни и ночи.

Она уселась напротив, ощупала тонкими пальцами мой локоть и уложила его в чашечку своей ладони, а другой взялась за запястье. Я стиснул зубы и приготовился к болезненному рывку, но она действовала на удивление деликатно. Аккуратно, короткими движениями покрутила мое предплечье, и я почувствовал, как локоть с едва ощутимым щелчком встал на место. Я даже застонал от невероятного облегчения, охватившего все мое существо.

- Позволь…, - она споро и аккуратно соорудила на моем плече карман из порванной на лоскуты тряпки и бережно продела через него руку, - Боюсь, месяц тебе придется справляться одной рукой…

- Целый месяц?! – я умолк. Работа в кузне, по хозяйству… началась посевная… Конечно, у меня оставались кое-какие сбережения, но так… мелочь. Почти все я потратил на аренду домика, покупку и содержание коровы, и строительство для нее стайки. Что ж… теперь одним пунктом в статье расходов меньше…

Я посмотрел на нее.

- Скольких жизней стоил твой сарай! И что ты будешь теперь делать с этой рухлядью?! Жить в нем?

- Errarehumanumest…, - произнесла она со слабой улыбкой и поднялась с табурета.

- Что это? Очередная белиберда из твоих ученых книжек?

- О нет, это ваша старая поговорка: «Человеку свойственно ошибаться… но нельзя настаивать на ошибке». Вот я честно и признаю свою ошибку.

- Ошибку?! – я почувствовал, как во мне начала закипать ярость, - Скольких животных ты утопила?!

- Не так много, как могла, поверь, - ответила она после паузы, во время которой налила в таз воду, смочила край тряпки, оставшейся от моей повязки и принялась оттирать лицо, - И прежде, чем винить меня, подумай о том, что, если бы мы не ушли из старого байшина, я бы не была сейчас такой дурёхой. Не действовала бы наугад.

- Что? То есть винить нужно меня?! – я задохнулся от возмущения и ярости при виде ее бесстрастного лица, - В том, что вместо особняка с камином и полным жратвы погребом у тебя вырос гнилой сарай на… коровьих ногах – тоже виноват я?!

- Мы там были в полной безопасности, - произнесла она, - И у меня было все необходимое для обучения. Надо было только чуть больше времени. Но ты обмочил портки и решил бежать… Можешь бежать дальше.

Я встал с постели и двинулся к двери. Локоть сладостно молчал.

- Бенни, - окликнула меня Аника. Я замешкался и обернулся, - Ты можешь остаться, если хочешь. Ложись на мою кровать, а я выстираю и высушу твою одежду. Ты можешь смертельно простудиться, если пойдешь