Книга Фальшивая империя - Ш. У. Фарнсуорт

Наступает время мне повернуться. Я смотрю налево. Сам того не осознавая, начал задерживать дыхание.

Я не выдыхаю, даже когда мои легкие начинают гореть.

Я не двигаюсь, хотя должен сделать шаг к ней.

Я просто смотрю.

Когда я впервые увидел Скарлетт Эллсворт, мне было пятнадцать. Как и ей. Мы оба были детьми, играющими во взрослых. На мне был сшитый на заказ костюм, который я перерос за пару недель. На Скарлетт — платье до пола, туфли на каблуках и макияж. Я был пьян — от скотча отца Томаса Арчибальда. Вламываться в кабинеты и тайком проносить дорогую выпивку было обычным занятием на вечеринках в Верхнем Ист-Сайде.

Тогда она показалась мне красивой.

Я думал, что она выглядела сногсшибательно каждый раз, когда видел ее в течение десяти лет, прошедших с тех пор. Скарлетт обладает прямой, неподвластной времени осанкой, которая создает впечатление настоящей королевской особы.

Но сегодня? Она потрясающе, душераздирающе красива. Не прикасаемая ценность. Ледяная королева. Снежный ангел. Богиня луны. Она идет ко мне под руку со своим отцом, окруженная водопадом белой органзы, ее темные волосы уложены в сложную прическу, а губы накрашены фирменным красным оттенком.

Хэнсон Эллсворт не провожает ее всю дорогу до меня. Он останавливается у последней скамьи, и Скарлетт делает последние шаги ко мне одна. Когда она подходит, я наблюдаю за ней. Не двигаюсь. Не принято, чтобы жених и невеста делали паузу перед тем, как подойти к священнику, и шорох зрителей подчеркивает это.

— Привет.

— Привет, — я прочищаю горло. — Готова?

— Готова, — на ее лице нет и намека на нерешительность.

Я полагаюсь на ее уверенность, как на костыль.

— Ты выглядишь... — я выбираю прилагательные, но все они не описывают ее красоты. Лучшее, что я могу придумать, — это «сногсшибательно», но это не говорит всего, что я пытаюсь сказать.

Скарлетт отводит взгляд после того, как я делаю ей комплимент, у алтаря, где мы собираемся пожениться.

— Спасибо.

Мы начинаем подниматься бок о бок по короткому ряду ступенек, ведущих к ожидающему священнику. Священник начинает речь о святости брака. Я не обращаю пристального внимания ни на одно из последующих слов. Я в основном сосредоточен на том, чтобы не смотреть на Скарлетт. Мы стоим на виду, у всех и я больше не беспокоюсь о том, чтобы показаться слишком равнодушным к ее присутствию. Меня беспокоит прямо противоположное — показать слишком много эмоций.

Когда приходит время для клятв, у меня нет другого выбора, кроме как смотреть на нее. Скарлетт отдает свой букет, и мы застываем, уставившись друг на друга, пока благословляют кольца.

Я начинаю речь. Когда мы встретились с отцом Каллаханом, он спросил, будем ли мы сами писать свои клятвы. Мы со Скарлетт в спешке переговорили друг с другом, чтобы дать ему понять, что будем придерживаться традиционных. Я не беспокоился о том, чтобы произнести их. Но внезапно эти слова — те, которые миллионы людей произносили миллионы раз до этого на миллионах свадеб, — звучат слишком интимно, когда я смотрю на нее.

— Я, Крю Энтони Кенсингтон, беру тебя, Скарлетт Корделию Эллсворт, в жены, клянусь быть с тобой в радости и в горе, болезни и здравии, в богатстве и бедности, любить тебя пока смерть не разлучит нас, — я надеваю обручальное кольцо с бриллиантом на ее безымянный палец. — Я дарю это кольцо в знак моей любви.

Священник выжидающе смотрит на Скарлетт. Она не нуждается ни в каких подсказках. Ее голос ясен и непоколебим, эхом отражаясь от стеклянных окон, мраморного пола и темного дерева.

— Я, Скарлетт Корделия Эллсворт, беру тебя, Крю Энтони Кенсингтона, в мужья, клянусь быть с тобой в радости и в горе, болезни и здравии, в богатстве и бедности, любить тебя пока смерть нас не разлучит, — она надевает золотое обручальное кольцо на мой безымянный палец. Оно не тяжелое, но игнорировать его невозможно. Напоминание о ней, которое я всегда буду видеть — хочу я того или нет. — Я дарю это кольцо в знак моей любви.

Если бы я не наблюдал за ней так пристально, я бы пропустил вспышку трепета, пробегающую по ее идеально накрашенному лицу. Скарлетт знает, что будет дальше, так же, как и я. Интересно, она более или менее опасается этого поцелуя после ее предыдущей просьбы?

— Вы можете поцеловать невесту.

Я наблюдаю, как Скарлетт подавляет желание закатить глаза. Ей явно не нравится, что священник «позволил» мне поцеловать ее. Но я достаточно близко, чтобы увидеть, как у нее перехватывает дыхание и расширяются глаза. Она хочет поцеловать меня, но просто не хочет в этом признаваться.

Я медленно делаю шаг вперед. Намеренно.

Действия, над которыми я обычно дважды не задумываюсь, теперь наполнены сомнением. Маленькое пространство между нами сузилось до нуля, пока жесткая ткань моего смокинга не прижалась к белому материалу ее платья. Мы находимся так близко, как никогда раньше, за исключением того краткого момента ранее.

Тогда я был зол, на нее за то, что она спросила. На себя за то, что сдался. Женщины преследуют меня, а не наоборот. И, по иронии судьбы, единственная женщина, которой следует уделять внимание, — единственная женщина, которая не обращает на меня внимание. Я восхищаюсь ею за то, что она отнеслась ко мне с безразличием, которого я не ожидал, и за то, что она не увлеклась помпезностью и обстоятельствами того, что в конце концов является не более чем деловым соглашением. Однако это ставит меня в странную ситуацию, когда приходится добиваться от нее того, чего я хочу.

Мои ожидания от этого брака никогда не включали в себя жену, которая не хочет иметь со мной ничего общего. Это было бы удобно, если бы не тот факт, что я нахожу Скарлетт очаровательной и интригующей. Я хочу ее внимания.

Я понятия не имею, когда снова поцелую ее после этого, поэтому намерен наслаждаться каждой секундой. Большая часть сегодняшнего дня — приглашения на золотой бумаге, более тысячи гостей и цветы, украшающие каждую скамью, — казалась ненужными. Скарлетт — единственное, что мне нужно.

Тонкое кружево ее вуали щекочет мои ладони, когда я поднимаю руки. Я баюкаю ее лицо, как будто это мыльный пузырь, который может лопнуть.