трону. Не стоит тратить время и внимание на безобидные мелочи. Да и…
— Это не безобидные мелочи, господин Мариус Ольд. Это угроза. И вашего очередного наставления никто не спрашивал, не сочтите за грубость. Я высоко почитаю религию и её Всебожества. Однако это вопрос отнюдь не религиозный, — грубо ответил Норберт Изельгаам, в чьем голосе едва различимо звучала лукавость. — Стоит заметить, что до меня доходят некие слухи… В этих стенах я не буду их разглашать. Но ситуация может выйти из-под контроля. Стоит показать люду, что Корона по-прежнему держит в руках силу и власть.
В это мгновение король словно потерял контроль над своими мыслями. Они сумасшедшей бурей проносились в голове Златогривого одна за другой, отбрасывая в сторону те, что несли собою здравость и ясность. Молчание продолжалось довольно длительное время, по истечении которого некоторая иная, чужеродная, неподвластная стихия завладела сознанием правителя, и слова произносились им так, будто это и вовсе уже был другой человек. А быть может, уже и не человек совсем. Всё это, безусловно, следствие беспредельного страха перед лицом ответственности.
— Что ж, — с дикой ухмылкой промолвил король таким тоном, какой бывает у людей помешанных на чем-то явно зловещем, — все ли согласны с мыслью товарища Изельгаама?
— Не имею возражений, Ваше Высочество, — сразу ответил Льюис Фоттейд.
— Поддерживаю, — подхватил Персиваль Умбер.
Настало небольшое затишье.
— Стоит обдумать радикальные решения прежде, чем они станут необратимыми, — прервал молчание Роуланд Доббер.
— Хм. Что ж. Моё мнение явно никому не интересно, стало быть. Я не стану участвовать в сем деле, — томным хриплым голосом продекларировал Мариус Ольд Святейший.
— Я же выскажусь в пользу предложения Норберта Изельгаама, — коротко ответил Леонардо Эйдэнс.
— Не стану отвечать, — завершила опрос юная адмирал. — Вопрос не касается меня. По всей видимости, я вскоре вовсе потеряю место в этой зале.
— Большинство не возражают. Я даю согласие. В таком случае, благодарю за собрание, господа! Каждый из вас получит письмо на выходе с претензиями и небольшими конкретными поручениями и приказами. Но общая часть завершена. Свободны. Остаются лишь Леонардо Эйдэнс, Льюис Фоттейд и Норберт Изельгаам.
Все поспешно покинули залу.
— Говори, в чём твоя идея, Изельгаам, — заговорил Златогривый, дождавшись прекращения шагов в коридорах.
— Зельман, мы ведь с тобой с детства за одно. Нам не нужны изъяны по типу Вэйрада. Он высокомерен. Он всегда получал то, чего хотел. Вырос во вседозволенности и под вечным покровительством, но сейчас время пришло наше с тобой, — слова, что каждую ночь звучали в голове Зельмана, нашли свое отражение в реплике Изельгаама. В это же мгновение он был одурманен. — Сейчас мы строим новый мир. Не позволим Вэйраду вернуться и заявить о своих правах на трон. Ты согласен? Не дадим разрушить то, что только начали строить. Нашу светлую империю… Зельман, я ликвидирую Вэйрада.
— Нет! Только не так… Каким бы он ни был, он мой брат! Я не готов…
— Знал, что ты будешь отпираться. Тогда я предлагаю пойти иным путем. Более хитрым. Мы убьём Агату, источник его сил и веры. Без неё он станет лёгкой марионеткой. А его дети — инструментом для давления. Я уже знаю, как это воплотить в жизнь. Мне нужно лишь твоё королевское позволение. — И он замолчал. Но его безмолвие было острее и горячее любого слова в данной ситуации. Зельман остался с мыслями один на один. И сам вынужденно принимал решение, чересчур тяжелое для себя. — Зельман, мы с тобой тот дуэт в Короне, что поставит мир на колени пред собой.
— Да… Да, Да! Всё, прочь от меня уже! Но ты должен прекрасно понимать, что ни в коем случае это не должно всплыть наружу. Не допусти того, чтобы Вэйрад вдруг не уехал или в компании Агаты был какой-нибудь другой достойный солдат… Господи… Поручи всё Льюису Фоттейду. Я договорюсь с Леонардо. И заруби на носу: убиваем не «мы»…
— Слушаюсь, Ваше Превосходительство! — громко ответил Изельгаам. Он был вполне удовлетворён ответом.
Изельгаам спокойно покинул помещение с сияющей самодовольной ухмылкой, облизывая верхнюю губу длинным противным языком.
Леонардо Эйдэнс и король остались наедине в зале королевского дворца.
— Спарринг? Как в старые добрые? — предложил Леонардо.
— Давненько я не разминал кости. Доставай клинок.
Леонардо мгновенно вынул лезвие меча из ножен за спиной, развеял плащ, встал в стойку и со свистом порхнул в сторону Зельмана, который в то же мгновение вынул свой клинок, эффектно парировав выпад. Оба закружили в пируэтах, то и дело скрещивая лезвия. Их скорость движений, настолько точных и сокрушительных, была так высока, что невозможно было уследить за тем, чей выпад или оборот. Грохот беспрерывно лязгающих ударов стали уже начинал сводить с ума. Мельчайшие частички лезвия осыпались на белоснежную плитку залы, словно нежные снежинки в первый зимний день. Вскоре оба устали от бессмысленного фехтования, где невозможно было определить победителя. Скрестив в последний раз мечи, Златогривый сделал грубый удар ногой, после чего его оппонент выронил меч, видно, что специально, но это было вовсе не важно, ведь потом Леонардо схватил его руку, всё ещё парящую с мечом, и ловко построился под короля, выдав неплохой удар локтем по его рёбрам. Соответственно, и второй меч скрежетнул по полу. Они перешли на рукопашный бой. Но и здесь определить конкретного лидера не представлялось возможным. Оба наносили в равной степени бесполезные удары, которые парировались то блоками, то ладонями. В конце концов, Эйдэнс сбил такт боя, размахнув своим чёрным плащом, наконец завершив поединок мощным ударом коленом по губе Зельмана.
— Зараза… Ты же не можешь честно, я забыл… — тяжело дыша, прокомментировал Златогривый. — Как же, ведь ты глава всего того дерьма, что называется преступным миром… — У него треснула губа, потекла кровь, глухо падая на плитку. — Чёрт бы тебя… Ты же знаешь, что мне нельзя получать травмы! Я же, мать твою, король! Чёрт…
— Тоже мне — травма! Трещинка. Не более. Намажешь своими маслами и прочей ерундой — будет нормально, — иронизируя ответил Леонардо.
— Заткнись.
— Эх… До того, как стал королём, был ты намного проще…
— До того, как я стал королём, я был никчемным отбросом. Мать — Бог знает кто. Отец меня ненавидел и даже не старался этого скрыть. Брат меня презирал, хоть и не высказывал этого. Но сейчас никто не посмеет уже сказать против меня хоть пару слов. Я докажу всем, что я — величайший король Невервилля! Я построю великую империю на обломках никчемного наследия моего отца. Пусть он гниёт в Аду, но я восстановлю то, что
