вообще…
* * *
На предложение встретиться и поговорить Оля отвечает уклончиво. Якобы сейчас много работы, и она отпроситься не может. Откуда мне знать, правда ли это? Может, она меня просто избегает?
Приходится ждать, хотя терпения нет. Кажется, я достиг точки кипения, когда непременно нужно всё и сразу.
Я в прострации. Не понимаю, что происходит со мной, с ней, между нами. Новость об общем ребёнке сбила меня с ног и спутала все мысли и фантазии.
Хочется определённости и действий. Но вместо этого я с утроенной одержимостью пялюсь в бинокль и часами пересматриваю видеозаписи.
Сотрудница ЗАГСа подробно инструктирует меня по поводу процедуры внесения изменений в свидетельство о рождении Алисы. Согласится ли Оля? По логике, должна. Всё-таки любая мать заинтересована, чтобы у дочери был отец. С другой стороны, я снова и снова упираюсь в её побег, проклятые четыре года полного вакуума и не дающий мне покоя вопрос: “Почему?”.
К выходным, когда мы наконец встречаемся для разговора, у меня уже есть чёткий план и даже контакты хорошего семейного адвоката, но в душе по-прежнему – полная каша. Я не способен дать оценку тому, что со мной происходит. Я просто смирился и признал, что я – псих.
Подгоняю машину почти к самым воротам Болтянских. Когда Оля с дочерью появляются в переулке, перестаю дышать. Она сегодня немного другая: волосы собраны иначе и выглядит ярче. Красивая… Залипаю на ней.
Сердце выделывает замысловатые пируэты. Почему у меня на неё снова такая реакция? Ведь почти четыре года жил как ни в чём не бывало. Думал, что забыл… Мало ли у меня было девиц? Ни одна не оставила после себя такого следа.
- Привет! – я волнуюсь, и голос подрагивает.
Оля здоровается сухо, а малышка мне не отвечает. Она стесняется и жмётся к матери. Это нормально? Кажется, Полина в детстве была бойкая и с удовольствием со всеми общалась, а мама переживала, что она готова пойти за руку с каждым.
Открываю перед Алисой дверь.
- Смотри, принцесса, какой я тебе трон купил, – рекламирую дочери новое автомобильное кресло.
Накануне замучил консультантов, пока мы подбирали то, что заведомо понравится малышке и впишется в интерьер моего салона.
- Куда мы едем? – настороженно спрашивает Оля, наблюдая за моими манипуляциями с дочерью и автокреслом.
- Тут неподалёку есть семейное кафе. Там – игровые площадки, батуты, горки, всякие развлечения для детей. Аниматоры присматривают за малышнёй. Алиса поиграет, а мы пока с тобой поговорим.
- Это точно безопасно? – уточняет, указывая на батуты, когда я подзываю девушку в форме, сую ей в руки купюру и прошу присмотреть за дочерью. – Может, лучше я с ней сама побуду?
- Оля, всё под контролем. Мы сядем и будем посматривать в её сторону. Если вдруг что, мы увидим и сразу подойдём.
Нервничаю, что разговор не сложится. Откуда мне знать, что у неё в голове и какие планы? Если они прожили без меня три года, то и дальше смогут. А я без них смогу? Ещё недавно только посмеялся бы над этим вопросом, но теперь всё слишком резко изменилось…
- Давай, только быстро. Я не привыкла оставлять Алису с посторонними.
Отодвигаю ей стул. Устраиваюсь напротив. Кажется, я так не нервничал даже на самых важных экзаменах…
Делаю глубокий вдох.
- Я хочу сделать тест ДНК… – первая моя просьба кажется самой простой и не должна вызвать проблем.
Оля, по обыкновению, молчит и не перебивает меня. Но выражение лица неуловимо меняется. Моё предложение ей не нравится? Но она сама предлагала…
- Не то чтобы я тебе не доверяю, но… – из головы вылетают все заранее заготовленные слова. – Я должен быть уверен на сто процентов. У меня непростая семья. Я не могу привести в дом ребёнка и сказать: “Это – моя дочь”. Нужны аргументы, чтобы не было лишних вопросов. А они будут, я знаю своих родителей. Отец точно не поверит на слово.
- А если я не хочу, чтобы ты приводил мою дочь в свою семью? – говорит медленно, будто раздумывает над каждым словом. – Алиса – не игрушка. И я не позволю сделать её объектом презрительных насмешек людей с голубой кровью.
- Какие презрительные насмешки? С чего вдруг? Причём тут голубая кровь? – разговор уходит куда-то не туда, и это меня сбивает с толку. – Даже когда ребёнок рождается в браке, не всегда есть уверенность, кто его биологический отец. Ты меня извини, но когда спустя несколько лет неожиданно появляется женщина и говорит, что когда-то давно родила от мужчины ребёнка, то её слова нередко ставятся под сомнение. Особенно если мужчина из обеспеченной семьи. И если я тебе верю, то другим людям нужны доказательства, что Алиса – действительно моя дочь, а ты – не охотница за состоянием.
Мне совсем не нравится то, что я вынужден озвучивать. Думал, это очевидные вещи, которые все понимают. И ещё больше меня беспокоит Олино выражение лица. Не знаю, о чём она сейчас думает и почему противится тесту, который вначале предложила сделать сама.
- Я верю тебе… – продолжаю монолог. – Хотя мне кажется немного странным, почему ты мне тогда ничего не сказала. Ведь я мог бы вам помогать как минимум деньгами. Вряд ли они были лишними. Думаю, иначе ты не работала бы домработницей. В чём секрет? Почему я узнал об Алисе только сейчас, и то совершенно случайно? За что ты наказала свою дочь, лишив её отца и материальной поддержки? За что ты наказала меня, не сообщив о ребёнке? Что я сделал такого страшного, что ты сбежала тогда от меня и перестала отвечать на звонки?
Оля молчит. Смотрит странно. Чувствую, что говорю совсем не то, что должен. Вернее, то, что не должен. Все вопросы стоило сформулировать иначе, ведь цель этого разговора – наладить отношения и оформить моё отцовство документально. И ещё выяснить причины её поступков. Но вряд ли моя обвинительная речь поспособствует доверительной беседе…
Дипломат из меня никудышный. Да и обида мешает здраво мыслить и фильтровать слова.
- Извини, я пойду посмотрю, как там Алиса, – Оля поднимается и идёт в сторону детской зоны.
Я вынужден остаться ждать заказ. Наблюдаю за ней со стороны. Она не заходит в саму зону, просто стоит у ограды и смотрит, как скачет на батуте наша дочь.
