представлением Узукаге. — Так что, я думаю, Аамон, с этим мы разобрались. Верно?
Менее удивленный, чем остальные, а точнее — имеющий более лучшую выдержку, джонин поклонился главе деревни и вновь вернулся в строй. Теперь его взгляд, обращенный на гостей из Конохи, выражал сдержанное любопытство, хотя и недоверие все еще оставалось.
— Теперь, прошу всех в подвальное помещение, — откашлявшись, заговорил Аоба.
И пока хозяин дома, идущий впереди вместе с Узукаге, вел «гостей» на арену, Каруми, протиснувшись сквозь идущих впереди соклановцев, вновь оказалась рядом с Сенсомой:
— А про спарринг ты мне не рассказывал, — показательно обиженным тоном заявила она сходу.
— А ты и не спрашивала, — парировал перерожденный, молясь, чтобы их путь был коротким. — Мы говорили лишь о Данзо.
— Кстати! — вспомнила про важную, для себя, тему Узумаки, сверкнув белозубой улыбкой в сторону обернувшегося Шимуры. — Как он в постели?
— Интересный вопрос.
— Я серьезно!
— Я тоже.
— Ладно, хорошо! Тогда давай чего попроще — насколько он сильнее тебя, и как близко ты смог подойти к дяде, пока он использовал свои техники?
— Я врезал твоему дяде по лицу, — криво усмехнулся Сенсома, вспоминая бой. — И не один раз.
Все Узумаки, слышавшие это, удивленно переглянулись, но комментировать никак не стали. Хотя на этот раз их ошеломление было еще большим, чем там, в зале для приемов. Даже Каруми сбилась с мысли и замолчала, хотя она явно поверила юноше.
Перерожденный пожал плечами. Для него не было совершенно нерешаемых задач — уж съездить пару раз по лицу он смог бы, вероятно, кому угодно. Но в Узушио Узукаге действительно считался… сильнейшим. Абсолютно, неоспоримо и постоянно. Да он, по сути, таким и был — ведь сила чакры, делающей волосы своего носителя белыми, не шла ни в какое сравнение с силой обычной чакры. И пусть Тоширо нес в себе лишь малейшую частичку могущества Рикудо Сеннина, большинство из техник, примененных им в том спарринге с Сенсомой, даже в Узушио потянули бы лишь единицы.
А уж творить фуиндзюцу без поверхности вообще мог только он, и его лучший ученик и преемник — Аоба.
— Мы на месте, — отвлек от тяжких дум Узумаки голос Тоширо. — Хирузен-сан, как вы планируете провести экзамен?
Молодой Сарутоби, приятно улыбающийся «кандидатам», вышел вперед, сразу поймав взгляд Аамона, сомневающегося в квалификации шиноби Листа:
— Как и сказал Аамон-сан, мы все еще мальчишки, — развел руками Хирузен, чем вызвал хмурые взгляды со стороны Узумаки. — Но кое-какой опыт у нас есть, да и ничего на самом деле сложного вы показывать не должны — лишь достаточную личную силу и мастерство. Среди вас есть ирьенины? — две девушки, чунины, подняли руки. — Отлично, тогда вами займется Данзо. Еще, он проверит вашу общую способность находиться с Узукаге непрерывно и помочь ему в случае нужды. Справишься?
Последнее предложение было адресовано Шимуре, и тот без колебаний кивнул. Общий экзамен на минимальную проф-пригодность в охранники и проверка навыков двух ирьенинов — совсем простая задача, если подумать. Хотя времени займет немало…
— Я займусь проверкой ваших нин-ген-фуиндзюцу, — продолжил Сарутоби. — Мы можем как устроить с вами спарринг с использованием этих направлений, так и просто продемонстрировать свои способности на мишенях. Мишени, я думаю, здесь найдутся… Господин Узукаге, поможете мне с оценкой фуин? Я слабо в них разбираюсь.
— Это будет интересно, — кивнул Тоширо.
— Отлично. Тогда, если вопросов нет…
Хирузен развернулся, давая понять, что инструктаж окончен, но его остановил оклик из-за спины:
— А чем займется третий? — спросил все тот же Аамон, подняв руку.
— Блин, забыл, — Сарутоби поморщился, но, все же, махнул рукой в сторону чунина. — Сенсома займется вашими навыками в тайдзюцу. И если ниндзюцу или гендзюцу вы можете и не знать, то вот ближний бой обязателен для всех охранников Каге, кроме, разве что, ирьенинов. Так что его оценка ваших способностей будет самой важной.
— Могу еще и кендзюцу проверить, — улыбнулся Томура, когда Узумаки перевели свои взгляды на него. — Мечники есть?
Мечник оказался один, и его, к своему удивлению, Сенсома узнал:
— Рецу? Привет! Прости, что не узнал сразу.
Знакомый Томуре и Сарутоби по экзамену на чунина в Стране Железа, здоровяк-Узумаки улыбнулся старому союзнику:
— Лучше поздно, чем никогда. Привет, Сенсома, Хирузен! Что, может поставите мне экзамен автоматом?
— Мы не в Академии, — усмехнулся Сарутоби, тоже узнав красноволосого. — И вообще — когда это ты начал таскать с собой меч?
— Так с экзамена где-то, — пожал плечами Рецу. — Пусть бой генерала и Сенсомы я не видал из-за раны, но мне сказали, что мечник — это круто. Да и сам как-то допер, что кулаками и фуин много не навоюешь.
— Не скажи — вашу четверку генинов считали чуть ли не сопоставимыми с джонинами.
— А-а-а, — Узумаки махнул рукой, глядя на остальных своих соклановцев, нестройной толпой поплетшихся к Данзо. — Сопоставимы мы, как же — первый настоящий джонин, из Суны, кстати, которого я встретил, выбил из меня все дерьмо, сломал пять ребер и пробил легкое. Пока ребята ушли на войну помогать вашим, я сижу тут на жопе ровно и учусь заново дышать. Вернее сидел. Сейчас я снова в строю.
— Это что за джонин такой из Суны? — нахмурился Хирузен.
Рецу оскалился, разом приняв вид лихой и придурковатый:
— Забей! Перед тем, как он ударил в последний раз, я проткнул ему сердце. Трижды.
На этом с приветствиями было покончено, и двое оставшихся шиноби Листа принялись за дело. Вернее — Хирузен принялся, попросив Сенсому пока не занимать арену, ведь у Томуры точно не было бы чего-то вроде «отработки на мишенях». Нет — Сенсома признавал оценку силы в тайдзюцу (да и вообще во всем) только в спаррингах. Поэтому, пока Сарутоби выяснял, кто будет показывать навыки на мишенях, а кто — в бою, юноша сидел в уголке у входа и вяло отвечал на вопросы Рецу и других заинтересованных о своем поединке с Узукаге.
Данзо, оставив проверку медиков на потом, решил устроить что-то вроде устного теста, похожего на те, что им изредка устраивал Тобирама еще в Академии. Правда, пришлось заменять слова «Воля Огня» на «Верность Узушио», но даже так — получилось недурно. Такая проверка помогала определить степень преданности «кандидата», что, в свою очередь, давало полную картину о настрое и мотивации бойца. Пусть тест был устным и не особо
