— Хе-хе. А может, и у меня нет воды. Повезло тебе, как считаешь?
Молли быстро взглянула на его ружье. Ага, он тоже на нулях, отлично. Она отошла к конюшне, где лежали остальные игрушки. Но снять со спины пустые баллоны, чтобы снова наполнить их водой, не успела.
— Так у тебя вода закончилась? — спросила она, немного расслабившись и не ожидая подвоха. — Тогда ничья.
— А вот и нет. — И Доминик выстрелил. Молли с воплем закрылась руками от струи, окатившей ее с головы до ног. Она запрыгала и затопала ногами, но Доминик не унимался. Она закрыла руками грудь, но Доминик не остановился.
Молли снова завизжала. Доминик держал ружье низко, у самых бедер, и продолжал яростно поливать Молли водой.
Зигмунду Фрейду было бы над чем здесь поразмыслить, подумал он, продолжая стрелять.
Наконец струя воды стала тоньше, слабее и наконец иссякла. Он опустил игрушку.
Это была не самая удачная реплика в его жизни. Но если бы он ей сейчас предложил сигарету, она имела полное право уйти, даже не оглянувшись.
Молли откинула назад волосы, чтобы они не лезли на глаза, и посмотрела на Доминика.
А он смотрел на Молли.
На то, как ее зеленая вязаная и насквозь промокшая безрукавка облепила грудь. Груди, левую и правую. Наглядно демонстрируя, что да, Молли сильно охладилась.
— Дядя Ник! Дядя Ник! Мама Бетани хочет с тобой поговорить. Прямо сейчас!
Доминик оглянулся и увидел, что к ним бежит Малыш Тони, счастливый вестник несчастливых вестей. Доминик бросил ружье и стал торопливо расстегивать пуговицы на мокрой рубашке, потом содрал ее с себя и бросил Молли.
— Вот. Надевай.
Молли поймала рубашку и глянула вниз.
— Ай-яй-яй, мальчику еще слишком рано на это смотреть. — Она заслонилась рубашкой, как щитом.
— Почему это мне рано? — пробормотал Доминик. Чересчур громко — он понял это, лишь когда Молли расхохоталась.
Глава 8
Подсушивая полотенцем мокрые волосы, Молли вышла из ванной и увидела Доминика. Он непринужденно сидел в кресле около камина.
— Я постучал, но ты не ответила. Не возражаешь?
— Нет, нет, ни в коем случае. Если не возражаешь ты…
Мда-а, события развиваются стремительно. Особенно в тот момент, когда у нее сердце чуть не выпрыгнуло из груди оттого, что она снова его увидела.
— Я не возражаю.
Светлые волосы Доминика еще не совсем высохли и от этого казались немного темнее; он переоделся в менее официальные брюки цвета хаки и черный шелковый свитер; его карие глаза сияли озорством и, кажется, восхищением. Первые восемнадцать лет своей жизни Молли была практически обделена родительским вниманием. Поэтому очень любила, когда ею восхищаются.
— Вот здорово, что я догадалась захватить с собой в ванную одежду, правда? — Молли присела на туалетный столик.
— Это как посмотреть. Ты как на это смотришь? — с улыбкой ответил он.
Она сделала вид, что не расслышала, и показала ему бледно-желтое полотенце.
— Видел? Это Марта Стюарт[12].
— Вранье. Совсем на нее не похоже.
— Очень смешно. Я хотела сказать «от Марты Стюарт». Я его сегодня обнаружила в магазине и решила купить. В качестве поддержки. Я подумала, после всего, что с ней случилось, должен же кто-то протянуть ей руку помощи.
— В смысле полотенце. Теперь дела у нее пойдут на лад. Ну а все эти игрушки, ты тоже их купила? Только я начал отчитывать племянников за то, что они залезли к себе в дом и достали все эти ружья, как они заявили, что это твое.
Молли сложила полотенце и положила на туалетный столик.
— Я все им подарю перед отъездом. Только свое водяное ружье оставлю. Мы с ним сроднились.
— Они еще сказали, ты скупила почти весь магазин.
— Вот интересно, они сами во всем признались или тебе пришлось применить силу? Ладно, забудь, я пошутила.
Она придвинулась ближе к зеркалу и сморщила нос: он немного блестел. После раздумья Молли решила, что даже если бы он сиял, как начищенный кофейник, ей на это наплевать.
— Все я скупить не могла. На такое никто не способен. Но все равно здорово! Чего только там нет! Еда, игрушки, одежда… садовые шланги.
— Ты купила садовый шланг?
— Нет, но если бы захотела, то сделала бы это. Америка — великая страна.
— Молли, ты меня пугаешь. Я думал, тебе больше по душе «Нойман Маркус».
— И не ошибся. Но все-таки это было здорово. Только пакетов оказалась куча. Ты же сам видел, как мы их разгружали, — между прочим, мог бы помочь.
— Ты меня видела?
Молли открыла ящик, достала насадку для фена и стала ее прикручивать.
— Когда ты за нами подглядывал? Конечно. Правда, ты отошел на несколько минут и не заметил, что мы отнесли часть пакетов к конюшне. А потом ты повязал вокруг головы галстук и направился к двери. Такие большие окна — это очень удобно. Тебе понравилось?
— Да. Правда, за удовольствие надо, платить: придется мне пригласить Бетани и Билли на воскресный обед. Но мне понравилось.
Мгновение он колебался, а потом сказал восторженно, как пятнадцатилетний мальчишка:
— Ты видела? Господи, ну и вмазал я ей!
Молли улыбнулась.
— И теперь ты этим страшно гордишься?
— Нет. Еще чего. Ну ладно, горжусь. Может, с этой девчонкой впервые в жизни обошлись не как со взрослой. Мне ее немножко жаль.
— Мне тоже. — Молли встала и повернулась к нему спиной, слегка расставив ноги. — Наверное, для нее было бы гораздо лучше, если бы она не умела ни петь, ни танцевать. Хотя, подозреваю, тогда мама Билли была бы от нее не в восторге. А теперь прости, я тебя покину на пару секунд. —
Она легко согнулась почти пополам и включила фен.
Сквозь легкое платье она по-прежнему видела Доминика, хотя и вверх ногами. Доминик уставился на Молли; судя по его лицу, он был озадачен, удивлен и восхищен одновременно.
Каким же он становится милым, когда перестает напускать на себя важный вид. А с галстуком на голове и закатанными штанами выглядел он, пожалуй, глуповато. Доминик резвился, как мужчина, который очень давно не веселился, но еще не забыл, как это делается.
Потому что между горными лыжами в Вэйле, конными прогулками в Вирджинии — какое еще у него может быть веселье? — и бесшабашной беготней, как в детстве, огромная разница. Дети — самые свободные, снисходительные и миролюбивые существа на свете.
