и у Ворона, и бога Безмолвных имелся свой расчет. Потушив огонь, лес продемонстрировал недюжинную силу, и Ворон наконец сообразил, насколько могущественен его соперник. А еще сообразил, что понятия не имеет, исчерпал ли Безмолвный бог свои ресурсы или приберег основную их часть для пущего устрашения. Уверен, только сейчас Ворон осознал, что может не выйти сухим из воды.
Безмолвный бог, в свою очередь, мог растратить силы полностью, а мог и не до конца. На его месте я бы попытался разрешить конфликт как можно скорее и максимально обезопасить себя на будущее. На его месте я бы заявил Ворону: «Тебе меня не одолеть!»
Неизвестно, о чем беседовали между собою боги, но в конечном итоге они заключили пакт. Не секрет, что в те времена вербы уже посягали на Ираден с юга; по условиям пакта Ворон обязался защищать границы и содействовать Безмолвному богу в исполнении обязательств, данных им народу Ирадена. Кроме того, Ворону – именуемому отныне Ворон из Ирадена – будут регулярно приносить в жертву кого-то из потомков его последователей.
Речь, разумеется, идет о Глашатае. В обмен на самозаклание он – совместно с Распорядительным советом – наделялся властью над Ираденом. Дабы наделение свершилось, да и поскольку Безмолвный бог (или его представитель) не был дураком, никакой Глашатай не мог взойти на скамью без одобрения вастайской Матери Безмолвных. Ей же вверялось беседовать с Глашатаем от имени Безмолвного и обращаться к Ворону напрямую.
Лес наверняка счел сделку чрезвычайно выгодной. Все распорядители были родом из Ирадена, хотя в наши дни из-за смешанных браков коренных ираденцев практически не осталось. Так или иначе, предполагалось, что совет соблюдает интересы страны и леса, Матерь Безмолвных распоряжается скамьей, а Ворон покровительствует Ирадену. Как ни крути, он отважился посягнуть на лес и уцелел, следовательно, Безмолвный бог либо не дерзнул расправиться с ним, либо не сумел.
Впрочем, Ворон не собирался засиживаться в Вастаи. Его честолюбивые планы простирались за ее пределы – к проливу между Вастаи и градом Вускцией.
Град Вускция уже процветал. Корабли и шлюпки, перевозившие товары и пассажиров, курсировали через пролив, от Горбатого моря к безбрежному океану и обратно. Град не испытывал недостатка в могущественных богах, а богов средней руки там и вовсе водилось в избытке. Впрочем, последние жили – не тужили, оказывали мелкие услуги в обмен на скромные подношения и молитвы. Думаю, боги града Вускции давно осознали, что лучше действовать сообща и хорошо, если люди последуют их примеру. В граде не было единого бога, главенствующей силы. В них просто не возникало необходимости.
Глядя на пролив, Ворон видел не куш, который можно отхватить. Нет, ему виделись несметные богатства, которые можно присвоить.
Таких проливов, открывавших судам путь из Горбатого моря в океан, было по пальцам перечесть. Редкому кораблю удавалось миновать его. Тот, кто контролирует пролив, автоматически контролирует судоходство, а значит, может претендовать на долю от барышей. Уверен, Ворон из Ирадена обосновался в Вастаи только из этих соображений.
Не представляю, каких трудов ему стоило заручиться поддержкой Безмолвного бога, однако без его содействия точно не обошлось. А началось все, как сказывали мне, банально: когда два-три Глашатая получили мзду, Ворон объявил, что впредь без его благословения ни одно судно не пересечет пролив.
Сущий пустяк для бога! Выдать желаемое за истину и своею властью воплотить сказанное. Однако, столкнувшись с реальностью, самые пустячные изречения зачастую оказываются неосуществимыми. Лишь тот, кто обладает безграничной силой, может безбоязненно озвучивать свои прихоти. Для бога менее могущественного – и менее смышленого – это чревато крупными неприятностями.
Думаю, Ворон учел все нюансы и, прежде чем выступить с заявлением, заручился поддержкой не только леса, но и большинства малых богов Ирадена. Не сомневаюсь, он оценил совокупный потенциал демиургов града Вускции и заранее мнил себя победителем в битве, которая неминуемо разразится после его выступления, как только град Вускция осознает, что он натворил.
Насколько мне известно, ты спал мертвым сном в верхних этажах постоялого двора, что неподалеку от крепости Вастаи, пока тебя не разбудил громоподобный стук в дверь. При первом же ударе ты вскочил, откинул плащ и, выхватив кинжал, завопил:
– Кто там? Чего надо?
Стук прекратился.
– Эоло!
Узнал ли ты этот голос? Или еще не наслушался его вдоволь?
– Эоло! Проснись, дитя! Нужно поговорить.
Помешкав, ты спрятал кинжал в ножны, завернулся в плащ и впустил в комнату Зизуми.
– Я не сплю, матушка.
– Ты должен образумить Мавата!
– Простите, не совсем понимаю, о чем вы…
– Ведь он внемлет твоим словам. Ты говорил, он не хандрит на поле брани, а сопровождаешь его ты, не кто-то другой. Получается, ты знаешь к нему подход.
– Все равно не понимаю, – вежливо откликнулся ты, однако в голосе сквозила растерянность. – Кому срочно понадобилось, чтобы Мават прервал свое уединение?
– Уединение он прервал, более того! Беда не в этом. Рано или поздно он должен был выйти, не в первый раз. Беда в том, – Зизуми понизила голос, – чем он занимается сейчас.
– Никак не возьму в толк, чего вы добиваетесь, – признался ты. – Если я вдруг понадоблюсь господину, он пошлет за мной.
– За тобой посылаю я! – рявкнула Зизуми. – Отправляйся на площадь и вразуми Мавата. Пусть прекращает делать из себя посмешище, Глашатай не станет долго терпеть его выходки. В общем, урезонь его, как умеешь.
Пару секунд ты обдумывал ее слова.
– Где сейчас господин Мават?
Зизуми поморщилась и изобразила протяжный сердитый вздох:
– Ты что, оглох? Я ведь сказала, он на площади, перед крепостными воротами. Мимо не пройдешь, – ехидно добавила собеседница.
– Спущусь через минуту, – заверил ты, отвесив короткий поклон.
Зизуми глядела с сомнением, будто досадуя на твою медлительность, будто намереваясь возразить, однако вслух произнесла:
– Ладно. Спасибо, – и скрылась за дверью.
Ты поспешил вниз. Восход только-только занимался над крышами, однако обитатели постоялого двора, включая ксуланцев (предположительно, вместе со змеей), высыпали наружу. Протиснувшись сквозь толпу, ты обнаружил, что по всему периметру площади выстроились зеваки, с любопытством взирающие на обнаженного Мавата.
Зизуми слегка погрешила против истины: Мават сидел не у ворот крепости, а в центре площади. Как мне видится, цель сего действа – не воспрепятствовать людскому потоку, а удостовериться, чтобы всякий проходящий мимо заметил акцию и осознал ее посыл.
– Доброе утро, господин, – приветствовал ты, поравнявшись с Маватом. – Матерь Зизуми наказала мне переговорить с тобой.
– Что она велела передать? – откликнулся он, не поднимая головы и отстраненно глядя перед собой.
Утро выдалось прохладным, кожа Мавата вся покрылась мурашками.
