В 1937 г. НКВД арестован. 15/X 38 г.
А. Виноградов».
Убеждаемся, следовательно, что стаж Зелинского надо исчислять не только по чисто партийной линии, поскольку еще за пятнадцать лет до заявления на отца он умудрился, изготовив донос, посадить других своих приятелей во главе с Махом.
Что же касается отца моей мачехи (для большей эффективности притянутого в постскриптуме доноса Зелинского), то троцкистом он быть не мог в силу своей закоренелой аполитичности и беспартийности, скончался лет через 25 и всю свою долгую жизнь оставался литератором, редактором, членом Союза писателей.
Согласно представленным документам, шкирятовская комиссия копала в трех основных направлениях. Первое — уточнение биографических данных, относящихся к 1917–1919 гг. Возникшие сомнения отчасти связаны с ходом партчистки, которую отец проходил в 1929 г. Вторая мишень — внешнеторговые операции, они совершались, главным образом, с германскими контрагентами, и, наконец, третье — «троцкистский» эпизод 1923 года в МВТУ.
Комиссия вызывала участников событий, очевидцев, брала письменные объяснения, проводила обстоятельные собеседования. С последней целью предварительно составлялись вопросники по каждому эпизоду, намеченному к выяснению. В общей сложности я насчитал около ста вопросов. Параллельно запрашивались экспертные оценки и различные архивные данные. Содержание бесед стенографировалось, однако не всегда. Об этом легко судить по тщательно составленным вопросникам, адресованным конкретным лицам, и, зачастую, отсутствием в деле ответов этих последних. Отца, конечно, пытали неоднократно, но ответов его в деле нет. Имеется лишь подробная записка, составленная отцом на середине дистанции, 9 октября — за 8 дней до итогового постановления Бюро КПК. Упомянутая записка является реакцией на критические или заушательские творения, в первую очередь, переправленные в комиссию Ежовым-Шапиро, а также на заявление Левенсон (Людмилы), члена партии с 1903 г. Оно не датировано, но, очевидно, написано по требованию Шкирятова в первых числах октября, т. е. в начале расследования. Посвящено заявление описанию чистки, практически совпадающему с тем, что приведено выше из доноса Неруса. Поэтому воспроизводить записку Левенсон смысла не имеет, ограничимся кратким цитированием официальных документов.
«Из протокола 1929 г. Комиссии по чистке парторганизаций Наркомторга.
Постановили:
Считать проверенным.
Отметить, что т. Жуковский в обстановке подполья (в 1918 г. на Украине) не проявил боевой стойкости, не умея выполнить данного ему партийного поручения по связи с организацией и обнаружив пассивность, передвинуть на работу на предприятие».
Отец, видимо, подал апелляцию со следующим результатом.
Постановили:
Ввиду того, что расследованием вопрос о подполье на Украине выяснен и отпал, — во изменение постановления Проверочной Комиссии т. Жуковского считать проверенным.
Председатель Апелляционной тройки: (Давыдов)». Из дальнейших материалов следует, что Давыдов был «впоследствии арестован органами НКВД».
Немного о матери (отступление)
Этот сюжет задан цитированной выше жалобой Осипова. Вот и развитие темы (А. Воронин, 5 октября 1938 г.).
«Согласно вашего (Шкирятова. — В.Ж.) запроса о поданном заявлении т. Осипова на Жуковскую, могу сообщить следующее.
В конце дек. 27 г. я возвратился из Москвы, где был на 15 Съезде с совещательным голосом, и по приезде в Берлин сделал доклад на общем партийном собрании Торгпредства и Полпредства… после доклада прения проходили довольно бурно, троцкисты старались сорвать прения, устраивали обструкцию своими выкриками с мест. На этом собрании присутствовало более 200 товарищей. Троцкисты получили отпор, голосовали против постановления Съезда 9 троцкистов и несколько человек воздержалось… Была ли Жуковская среди них, не помню, на этом партсобрании Жуковская не выступала, но по своему состоянию Жуковская нервная, сумасбродная и невыдержанная…
Месяц тому назад на Дзержинской площади мы встретились с т. Осиповым, обрадовались, разговорились, он мне говорит — «помнишь, как мы громили троцкистов, мне кричала с места Жуковская, что я являюсь агентом ЦК ВКП(б), я об этом, говорит, сказал Семену Жуковскому, а он на это не обратил внимания». На этом мы и расстались».
Далее следует объяснение матери от 7-го октября, написанное на листе в клеточку. Следовательно, это заявление ей пришлось писать «с ходу», по вызове в КПК, иначе дома для Высокой Комиссии нашлась бы более презентабельная бумага.
«Мне было сообщено тов. Виноградовым, что товарищ Осипов (которого я совершенно не припоминаю) подал на меня заявление, будто в 1927 году в Берлине на одном из партийных собраний я его оскорбила, причем моя реплика в отношении его свидетельствовала якобы о моих симпатиях к оппозиции.
Я совершенно не помню такого факта, да его и не может быть, потому что я никогда в оппозиции не состояла, никогда не придерживалась другой политической линии, кроме генеральной линии Центрального Комитета Партии, что мной фактически доказано в моей партийной жизни и в быту, ибо чистота звания члена партии была для меня единственным критерием во всей моей жизни».
Эпизод с Осиповым этим закрывается. К Бродской же кое-какие вопросы остаются. В цитированном доносе Зелинского есть обвинение в дружеских отношениях с «бандитом» Лившицем и его женой (пункт 2 доноса). Хотелось бы специально обратить внимание на следующий, 3-й пункт: «После исключения из партии и высылки Лившица, его семья (жена…) пользовалась поддержкой жены Жуковского Бродской
