иногда так делает, — поясняет Хадсон. — Обычно ни по какой другой причине, кроме как просто потому, что он может.
Я проверяю время на своем телефоне, и также замечаю, что у меня нет новых текстовых сообщений от Габриэллы.
Прошло три дня с тех пор, как она выбежала из моей спальни, выглядя как влажная мечта, прямиком в объятия другого мужчины. Я убедил себя, что ее расстроенный уход был к лучшему. Поклялся не протягивать руку, не идти дальше, не открывать дверь, которую она так плотно закрыла.
Это не значит, что я смог перестать думать о ней.
Мне пришлось напиться до состояния небытия, чтобы перестать представлять ее на свидании. И, что еще хуже, перестать представлять, что произошло после. Мне хотелось, и так было бы лучше всего, чтобы мужчина оказался эгоистичным любовником, чтобы он получил удовольствие от ее тела, а ее оставил неудовлетворенной. Но эта девушка заслуживает лучшего. Заслуживает того, чтобы ее любили медленно, тщательно, чтобы мужчина действительно понимал, какой дар она ему преподносит, и поклонялся каждому сантиметру ее тела. Я хочу этого для нее, и эгоистично хотел бы быть тем мужчиной, который смог бы дать ей все это.
Противоречивые чувства борются в моей голове, я почти схожу с ума. Может быть, мне нужно пойти куда-нибудь, познакомиться с кем-нибудь новым, раствориться в женщине, у которой не будет густых каштановых волос, в которые хочется уткнуться, испытующих голубых глаз, которые разрывают меня на части, пухлых розовых губ, которые умоляют укусить, и…
— Эй? — говорит Хадсон и машет рукой перед моим лицом. — Ты все еще с нами?
Я отбрасываю его руку.
— Ты в порядке? Выглядишь немного вспотевшим, — замечает он.
— Здесь жарко. — Я срываю с себя пиджак и бросаю его на стул рядом со мной.
— Температура воздуха всегда настроена на семнадцать градусов. — Алекс кивает на термостат в комнате. — Здесь никогда не бывает жарко. — Его взгляд становится жестким. — Ты болен?
— Надоело быть на побегушках у Августа.
Я слышу голос нашего отца прежде, чем вижу его. Когда он выходит из-за угла и входит в комнату, его сопровождают две женщины — мисс Вогул, его помощница с привилегиями, и темноволосая женщина, которую никогда раньше не видел.
— Вы вовремя, — сухо говорит он. — Какой сюрприз. — Август выдвигает стул для брюнетки в облегающей юбке длиной миди и в подходящем к ней жакете с вышитым воротником. «Гуччи», если бы меня попросили угадать. Может быть, «Армани».
— Мальчики, это София Коулман. — Он кладет руки ей на плечи, и я не упускаю из вида, как мисс Вогул смотрит на точку касания. — Разве она не прекрасна?
— Было бы неплохо, если бы мы могли перейти к сути этой встречи. — Взгляд Алекса соответствует угрюмому тону его голоса. — У меня есть работа.
— Я хотел лично представить вам мисс Коулман, поскольку она новый старший менеджер проекта.
— Ты мог бы послать записку, — рычит Хейс.
Я легко предсказываю, к чему приведет эта встреча, и поэтому отключаюсь. Мне плевать на споры моих братьев или на то, что им наплевать на высшее руководство «Норт Индастриз».
— Принцесса! — зовет меня Август. — Мисс Коулман задала вопрос.
Я поднимаю на нее взгляд, скучающий и усталый.
— Еще раз? — Как мне удалось сказать это без намека на провокацию? Господи, похоже, я действительно болен.
— Я ищу сотрудников в свой отдел. — Она постукивает длинным, покрытым красным лаком, ноготком по столу. — Август много рассказывал мне о тебе. Он упомянул, что ты перерос свою должность в юридическом отделе.
Я перевожу взгляд с Хейса на Августа.
— Неужели?
— Мне нужно несколько руководителей проекта. — Она улыбается так, что я уверен, большинство мужчин падают перед ней на колени. — Я была бы счастлива обучить тебя.
— Держу пари…
— Кингстон, — шипит Хадсон и качает головой.
— Если ты свободен сегодня вечером, мы могли бы встретиться за ужином, чтобы обсудить детали…
— Я не свободен сегодня. У меня есть планы.
— Ты отменишь их, — говорит Август властным рокотом и обжигающим взглядом. Он поворачивается к мисс Коулман. — В семь тридцать в «Пальметтос». Мисс Вогул все устроит. Он будет там.
Я качаю головой, потому что, почему меня вообще спрашивают, если у меня нет права голоса?
— Отлично. — Она улыбается, словно получила награду.
Поверь мне, милая. Я не трофей.
— Тогда увидимся, — говорит она.
— Не то чтобы у меня был выбор. — Я хватаю свой пиджак и, избегая взглядов, прощаюсь и выхожу.
Не знаю, в котором часу я, наконец, добираюсь до «Пальметтоса».
Из «Норт Индастриз» я отправился прямиком в маленький ирландский паб, чтобы не возвращаться домой. Хотя знал, что если пойду домой, то напьюсь до оцепенения, впрочем, как и сейчас, когда, спотыкаясь, вхожу в парадную дверь ресторана, где я должен встретиться с мисс Коулман, и это было бы лучшей идеей.
Я замечаю брюнетку, ожидающую меня за уютным столиком на двоих у окна.
— Я опоздал? — спрашиваю я, садясь напротив нее.
— Немного. — Ее спина напряжена, когда она складывает салфетку на коленях. — Надеюсь, что опаздывать не входит у вас в привычку, мистер Норт.
— На самом деле так и есть, — ухмыляюсь я. — Но большинству женщин это во мне нравится.
Ее щеки розовеют, и я отворачиваюсь, потому что от этого зрелища мне становится немного нехорошо. Или, может быть, это выпивка бурлит у меня в животе.
Официантка, женщина в черной рубашке и галстуке-бабочке, улыбается мне.
— Могу я предложить вам что-нибудь выпить?
— «Маккаллан». Двойной… Хотя знаешь что? Просто принеси мне бутылку.
— Сэр? — Она смотрит на Коулман, которая слегка качает головой.
— Просто стакана будет достаточно, — возражает Коулман. — И мы возьмем пасту с трюфелями и палтусом, пожалуйста. — Она протягивает официантке наши меню.
— Голодна?
— Послушай, Кингстон… — Женщина наклоняется вперед, положив ладони на стол. — Ничего, если я буду называть тебя Кингстоном?
— Будет ли иметь значение, если я скажу «нет»?
Ее улыбка насмешлива.
— Я собираюсь перейти к сути дела.
— Мне бы этого хотелось.
— Август заставил меня поверить, что у вас двоих испорченные отношения. — Она берет свой бокал с вином и болтает красную жидкость.
— Это еще мягко сказано. — Я откидываюсь на спинку стула, переваривая новую информацию. — Значит, старый добрый папочка разделил с тобой семейный позор, не так ли?
— Да. — Коулман слегка приподнимает подбородок. — И по моим наблюдениям, твои братья, похоже, не разделяют того же напряжения в общении с Августом, что и ты.
Я не отвечаю словами или реакцией, но она права. Я всегда был белой вороной, изгоем, досадным пятном на имени великого Норта.
