со всеми моими морщинами, лишними килограммами, не замечая их. Хочу, чтобы любовь эта была обоюдная. Но я твёрдо знаю, что Сашу мне никто не заменит. Я так долго его искала и считала, что Бог мне послал его за какие-то праведные дела не просто так. Бог наградил меня за те лишения, что я пережила до встречи с ним. Я гордилась тем, что у меня есть Саша, что он любит меня. Если у меня были какие-то неприятности на работе, я начинала психовать, потом думаю: «Да плевать, зато у меня есть Саша, он меня любит и больше мне не надо ничего!»
Жалуюсь ему дома на кого-то по работе, плачу, а он, нахмурив брови мне говорит: «Успокойся! Там никто ногтя твоего не стоит! Ты офигенный руководитель, таких в ЦУМе вообще нет больше!» И дальше говорит что-то мне хорошее, успокаивающее. И мне хорошо. Был бы милый рядом!
Вот сегодня в гороскопе написали: «Сегодня к Вам придёт любовь!» И я опять ночевала дома, прибрала квартиру, приготовила обед и сижу, жду. До вечера подожду да пойду к Инне, маме и детям.
Сегодня, в ночь на вербное воскресенье, т.е. 16 апреля, приснился такой сон. Что-то типа приготовления к какому-то празднику, много всякой суеты, мишуры, веселья. Я выбегаю из здания, вижу огромное поле, усеянное зелёной яркой травой, и на этом газоне сидит Саша с какой-то девицей. Саша держит в руках саксофон, который он конечно же никогда в жизни в руках не держал. Саксофон сияет каким-то серебром, золотом, а какие-то элементы красной краской выкрашены. Девица мне в первый миг показалась какой-то колхозницей. Лицо угрюмое, и я соображаю, что уже как-то видела её в его машине. Я куда-то быстро бежала, увидала их, резко затормозила, красная сумочка на длинной ручке резко ударилась о меня, описав дугу вокруг меня, так резко я остановилась и вытаращилась на неё. А они поднялись с зелёного яркого газона, и я увидела, что она была высокая с Сашу ростом, у неё широкие плечи, большая грудь- девица явно занимается бодибилдингом. В бело-сиренево шёлковом костюме. Заметила, уходя, что я на неё вытаращилась, идёт, хмуро на меня смотрит, оборачиваясь. Я вижу, что она ко всему прочему налысо пострижена и это ей идёт. Ну. Прямо солдат-Джейн! А я стою, открыв рот у подножия каких-то ступеней, и не свожу глаз с них, уходящих. Плачу весь день сегодня и не могу остановиться.
****
Позвонил Саша, спросил, буду ли я дома вечером, ему нужно забрать летние вещи.
–Буду, приезжай.
Мама говорит, не вздумай сама ему что-нибудь давать, подсказывать. Пусть берёт, что хочет. Отойди к окну и не смотри даже, что забирает. Я думала, да так и буду себя вести. Сижу, жду, сейчас приедет. Наверное, уже на новой машине. Слышу шорох колес под окном, выглядываю, так и есть ярко синий перламутровый «Форд», вместо бежевой ДЭО-Некси. Слышу шаги на лестнице, по старой привычке как преданная собака, готова уже распахнуть дверь, не дожидаясь звонка и тапки в зубах подать.
Звонок. Открываю. В белой рубашке в тоненькую синюю полоску, которую я когда-то покупала. Красивый, родной.
–Привет,– разулся и вперёд – за шмотками, считая, чем быстрее заберёт, тем лучше.
Я села в круглое кресло из ротанга с большой мягкой подушкой, служащей сиденьем и спинкой, которое купила уже без него. Когда-то мы в магазине крутились возле него, но не купили, потому что было дорого и по цвету не подходило. А это я купила сама, и по цвету подошло и дешевле в два раза, и своего рода память о Саше. Саша кажется и не заметил не нового кресла, не нового телевизора с плоским экраном в нашей спальне, не новых фотографий в рамочках, которые мне очень дороги и расставлены по всей комнате.
Сижу в кресле, молча плачу, Саша в другой комнате собирает вещи. Говорить или не говорить, что обувь в другом месте сложена? Нет, пусть ещё приедет, ничего не буду говорить. Пошла в туалет, умылась, высморкалась, нос красный, как фонарь. Ничего, буду молчать. По «Фэн-шую» сегодня плохой день, можно рассориться с любимым навсегда. Нужно пережить эти 24 часа, так рекомендует «Фэн-шуй».
Саша выходит с полными пакетами вещей и мрачно заявляет:
–Всё, что осталось, можешь выбросить. Да, и ещё, мне надо забрать фотографии мои.
Всё, конец. Это конец. Зачем я буду держать его вещи, за которыми уже никто не придёт. Я хочу ему сказать, что вот здесь его обувь, пар 6-7 в ящике для обуви, и не могу открыть рот, только пытаюсь жестом указать где, потому что чувствую- сейчас сорвусь, умру на месте от горя и от его неотвратимости. Всё, разрыдалась в голос и отвернулась. Затем стала доставать его альбомы, где он маленький, школьник, студент, где мы ещё с ним дружим, такие счастливые. Мама, Инна меня спрашивают, что он тебе сказал, а я и не помню. Не помню его слов, только суть, чтобы я строила свою жизнь без него и не мешала ему. Чтобы не мучила ни себя, ни его, что я нив чём не виновата. Затем спросил, какая из двух иконок его- на тумбочке у нас стоят иконы- 2 большие нам подарили в церкви при венчании, 2 его-поменьше и ещё 2 поменьше мои. Я ответила, что не знаю. Он забрал одну. Потом я уже сообразила, что и 2-я его. Я выставила его обувь, что-то ещё, фотоальбомы – выбрасывать я ничего не собираюсь, пусть всё забирает. Обуваясь, сказал:
–Ключ я тебе на работу завезу, забыл, наверное, дома.
–Можешь его выбросить,– сказала я, как он о своих вещах.
–Хорошо,– и ушёл.
От беспомощности и невозможности ничего изменить, я выла, орала, рыдала, только что на стену не лезла. Как это всё могло произойти в одночасье, на ровном месте. Ведь жили, шутя, с юмором. Все завидовали, считали нас необычной красивой парой и на работе, и соседи, думали, что уж мы никогда не разойдемся.
Сашина сестра сказала:
Ну и что, все люди разводятся (Это мама недавно со свекровью разговаривала по телефону и та ей сообщила ценную мысль своей дочери- старой девы, такой же эгоистки, как и их мама).
Люди запросто разводятся те, кто не любил и не умеет любить. Кто любит, тот не разводится. А Саша любил меня и любит, но уже видимо в
другом качестве, а может быть он так старается себя в этом убедить,
