пережаренным омлетом.
– Глупое занятие. Кому нужны книги? Никакого толка от пустой траты времени. Иди лучше помоги для Димки собрать вещи в больницу.
Похоже, папа не в духе.
Он в последнее время сильно изменился.
С каждым днем все меньше бывает дома. Постоянно куда-то уходит и не говорит куда. Всегда рассержен, раздражен.
Может, все это связано с его здоровьем, а может, это папа так реагирует на проблемы у Димы.
Состояние братика ухудшается.
Болезнь прогрессирует, и Вика об этом прекрасно знает, несмотря на то, что отец всячески старается это от нее скрыть.
– Что это там?
Отец показывает на почерневшие обои у стола.
Вика смотрит на обгоревший стол.
Она сама, собственными руками устроила пожар. Она хотела уничтожить проклятые документы.
Девушка смотрит на ожог – это она схватилась за горящий край стола, когда старалась потушить огонь.
– Ничего, пап. Это опыты, – девушка заикается, – химические проводила. Хотела вспомнить.
– Чтоб я больше такого не видел! Дом мне сожжешь к чертям собачьим, – не дает договорить отец.
Он хлопает за собой дверью и уходит.
Вика рассматривает почерневшую стену.
Книжная полка из светло-бежевой стала шоколадно-коричневой. На столе прогоревшие следы пожара. В комнате, несмотря на открытое окно, все еще пахнет гарью. Покрывало, которым девушка тушила огонь, валяется мокрое и скомканное на полу.
– Выходит, это был не сон?
Вика проверяет.
Она уже не знает, что реально, а что нет. Как узнать? Где эта грань?
– Я схожу с ума?
Стол обгорел, а проклятые документы лежат нетронутые. Фотография Михаила Григорьевича в целости и сохранности покоится наверху стопки остальных снимков.
– Чертовщина, – говорит Вика шепотом.
Она знает, что все ответы сможет найти в синей тетради, но боится возвращаться к чтению.
Вика выглядывает в окно.
Во дворе бегает Шамп.
Он, как обычно, задорно виляет хвостиком. У него, похоже, сегодня отличное настроение. Вот он задорно лает. Вот отец выносит ему еду. Шамп подпрыгивает от радости. Он бежит навстречу, ластится к своему хозяину, путается у него под ногами.
Вика меняет улыбку на испуг.
Она замечает, что пес пристегнут цепью.
Цепью.
Проклятой звенящей стальной толстой цепью.
Нет.
Она не будет паниковать.
Ну уж нет.
Это все гормоны. Это пережитый стресс. Это все обострившиеся материнские инстинкты.
Надо переключиться.
– Так, скорее всего, со всеми беременными случается, – говорит Вика и пытается себя успокоить. – Ничего. Все будет хорошо.
Вика гладит живот и приговаривает, что все будет хорошо.
Нет.
Все и так хорошо!
Она в порядке! Она справится.
Переключится.
Она сегодня весь день проведет за уборкой. Вытрет всю чертову пыль со всех столов и полок. Вымоет все стекла и все полы. Разберет все вещи во всех шкафах. Вычистит каждый угол в этом проклятом доме.
И она точно не запаникует.
А вечером отец вернется, соберет продукты и поедет в больницу.
Скажет ей, что он поедет к Димке. Скажет, что он ненадолго и скоро вернется. В очередной раз обманет.
Вика знает, что попросится поехать с ним, но отец не возьмет с собой. Накричит и оставит дома.
Она знает.
Она все знает наперед.
И она сильная, со всем справится.
Она не сойдет с ума.
* * *
– Много голосов. И они звучат, как мой собственный. Множество глаз. И они смотрят, как мои собственные.
Молодой ученик произносит выстраданные слова и продолжает кружиться в танце у костра. Он подпрыгивает то на одной, то на другой ноге. Его голова качается в такт ударам бубна.
Собравшиеся шаманы потрясают ладонями, двигают руками, имитируют вихрь. Массовое погружение в транс. Каждый из них хочет поближе подойти к призванному учеником и так явственно осязаемому миру духов.
Лишь старый учитель не участвует. Стоит в стороне и с гордостью наблюдает за своим воспитанником. За его ловкими движениями, за его переживаниями.
За его речью.
– Много мыслей, и они… Мысли. Они… – Ученик сглатывает. Ему трудно произносить эти слова.
Из его стеклянных затуманенных глаз текут слезы.
– Да, мысли словно твои, малыш, – еле шепчет старик, чтобы его никто не услышал. – Правильно.
Он знает. Уверен, что ученик наконец-то нащупал, он на правильном пути. Он познает.
– Мысли. Как мои собственные, – произносит ученик и с яростью, со злостью, с остервенением принимается бить в бубен.
* * *
Что есть религия? Что есть вера?
Каждый человек приходит к Богу своим собственным путем, своей неповторимой тропинкой. Один с детства участвует в обрядах, повторяет за родителями и постепенно втягивается. Другой в результате трудных духовных поисков и непрекращающейся работы над собой обретает веру. Третий находит успокоение раскаявшись.
Вика решает искать спасения в церкви.
Даже если ты не веришь, стоит попробовать. Она уговаривает себя. Чем черт не шутит, авось сработает.
– У меня не так много вариантов, – рассуждает Вика и ускоряет шаг, практически переходит на бег. – Или в психушку, или в церковь.
– Милочка, куда так разогналась? Сюда без платка нельзя!
Старушка отодвигает Вику в сторону.
Удивительно, откуда в этом старом морщинистом теле столько силы. Старушка стальной хваткой держит девушку, отчитывает и одновременно оценивает нарушительницу своими проницательными глазами.
– Если нет с собой, вон лавка. Можешь там купить.
Вика смотрит, куда показывает старушка.
Деревянное строение. Небольшая пристройка. В этом ларьке, сверху донизу увешанном иконками, крестиками, свечами и прочими церковными принадлежностями, сидит женщина. Возле домика стоит урна для пожертвований с наклеенной распечаткой с неразборчивой надписью и изображением церковной крыши.
– Спасибо, – отвечает Вика и выдергивает свой рукав из цепких пальцев старушки.
Вот как так?
Она и без того скептически относится к религии, а тут еще вдобавок теплейший прием. Она же не виновата, что не в курсе всех обычаев. Зачем хамить? Почему просто спокойно не объяснить, как правильно?
Вика останавливается возле киоска и опускает несколько монет в урну. Это она на случай, если окажется, что все посетители обязаны сперва что-нибудь пожертвовать.
– Что вам?
За прилавком сидит еще одна старушка. Точно в таком же платке, точно с такими же потухшими глазами. Даже тембр голоса похож, только на этот раз он тихий и приходится наклоняться ближе, чтобы расслышать, что бормочет морщинистый рот.
Вика на секунду засомневалась, а не один ли это человек. Может, старушка быстрее ракеты перебежала от ворот до лавки и встала за прилавок?
Нет.
На этой другая одежда. И даже если бы пожилая дама успела добежать, вряд ли смогла бы переодеться за это время.
– Мне нужен платок. – Вика задумалась. – И свечи.
Из-за прилавка доносится какое-то шептание. Вероятно, старушка что-то уточняет, но Вика молчит. Ей не
