Будучи наследником престола, Чарльз с раннего детства чувствовал себя оторванным от людей и одиноким. Осознание того, что он сын королевы и должен вести себя по-королевски, сковывало мальчика. Он с трудом понимал уникальность своего положения. Знал, что не похож на других, а это чувство всегда усложняет взаимоотношения ребенка с внешним миром. Чарльз стал первым из наследников Британского престола, кто получил образование за пределами дворца. В восемь лет родители отправили его в дневную школу Хилл-Хаус в Найтсбридже.
Мальчику легко давались чтение и письмо, а вот с математикой было сложнее. В первом табеле Чарльза отмечено, что он любил рисовать, и были высоко оценены музыкальные способности. Но школа стала для него сильным шоком: для мальчика, выросшего в дворцовой детской, было непривычно оказаться в одном классе с другими мальчишками. Но в Хилл-Хаусе он провел лишь год: за два месяца до девятилетия – в этом возрасте мальчиков из высших слоев обычно отправляли в школу-пансион – родители перевели его в школу Чим в Хэмпшире. Отец хотел закалить сына, перебороть его очевидную мягкотелость. Объясняя свою задумку годы спустя, герцог писал: «Дома детей можно баловать, но школа должна обеспечивать спартанские условия и дисциплину, чтобы воспитать сознательных, уравновешенных и независимых взрослых». Это решение стало для Чарльза началом тяжелого периода. Подметание пола в классе, поездки в автобусе на школьный стадион – все это так отличалось от того, к чему привык сын Елизаветы и Филиппа.
Все попытки сделать вид, что Чарльз – самый обычный школьник, были разрушены, когда в конце летнего семестра 1958 года Елизавета решила провозгласить своего сына принцем Уэльским. Королева плохо себя чувствовала после операции по поводу синусита. Но записала на магнитофон послание, которое должно было прозвучать в эфире на церемонии открытия Игр Британского Содружества в Кардиффе: «Хочу воспользоваться этой возможностью, чтобы обратиться к уэльсцам, не только собравшимся на этой арене, но и ко всему народу. Игры Британского Содружества, а также уэльский фестиваль, проходящие в столице герцогства, сделали нынешний год памятным для здешних жителей. Я решила сделать этот год еще более знаменательным, издав указ, который, как я надеюсь, обрадует уэльсцев не меньше, чем меня. Сегодня я провозглашаю моего сына Чарльза принцем Уэльским. Когда он подрастет, я представлю его вам в Карнарвоне…». Сын узнал об этом по телевизору, который смотрел вместе с одноклассниками. Услышав сакраментальное заявление и рев толпы на маленьком экране: «Боже, храни принца Уэльского!» – Чарльз съежился на стуле от смущения. Он чувствовал неловкость. Его никто не предупредил. По его мнению, мать поступила с ним жестоко.
О том, как сын чувствует себя в школе, родители знали. Елизавета даже писала в одном письме, как Чарльзу страшно возвращаться в Чим после каникул. Однако она считала необходимым воспитывать в мальчике характер, и со всеми жалобами Елизавета II отправляла Чарльза к отцу. Филипп, с его резкостью и склонностью к критике, вместо того чтобы поддержать и утешить, отличался особенной строгостью, которая только углубляла пропасть между ним и сыном. Конечно, с практической точки зрения школа-пансион себя оправдала: у королевы и принца был плотный и напряженный график, а сын был под присмотром, получал образование и был к тому же укрыт от любопытных глаз прессы.
За пять лет, проведенных в той школе, Чарльз приспособился к строгому режиму, научился взаимодействовать с другими мальчишками и даже с честью выдерживал порки, которые были частью школьного воспитания в те времена. Повзрослев, он с горечью скажет об этом: «Я из тех, на кого телесные наказания действуют». Но он тосковал по своему далекому дому и был одинок. Позже, объясняя свою неспособность заводить много друзей, он сказал: «Я всегда предпочитал общаться с самим собой – или один на один с кем-то».
Принц Филипп продолжал настаивать на том, что Чарльзу нужно жесткое воспитание, и ратовал за то, чтобы сын продолжил образование в его альма-матер – школе Гордонстоун в северо-восточной Шотландии. Несмотря на несогласие королевы-матери, Елизаветы Боуз-Лайон, королева Елизавета II приняла сторону мужа, и судьба мальчика была решена. «Травля в Гордонстоуне была едва ли не узаконенной и очень жесткой», – рассказывал одноклассник принца Джон Стонборо. Чарльз стал идеальным объектом для насмешек и издевательств с первого же дня учебы в Гордонстоуне. Во время школьных матчей по регби Чарльзу доставалось тумаков почти поровну и от игроков соперника, и от товарищей по команде. «Я никогда не видел, чтобы он как-то реагировал, – вспоминает Джон Стонборо. – Он переносил все стоически. Никогда не давал сдачи». По ночам в общежитии мучители устраивали ему темную. Об этом Чарльз рассказывал в письмах друзьям и родным.
А потом случился переломный момент: когда Чарльзу исполнилось семнадцать, Филипп, стремясь во что бы то ни стало закалить характер сына, принял неожиданное решение – отправил его на два семестра в англиканскую школу Geelong в захолустье австралийского штата Виктория. И юноша вздохнул совершенно свободно – эти полгода в Австралии были прекрасны. Там все разительно отличалось от ненавистного Гордонстоуна. В Австралии Чарльз участвовал почти в пятидесяти официальных мероприятиях – впервые в качестве самостоятельной фигуры – и весьма достойно показал себя. «Я нырнул в толпу, как в омут, и заговорил с ними, – вспоминал он. – Вдруг во мне что-то открылось – общаться с людьми стало для меня гораздо проще».
Директор школы Geelong Томас Гарнетт вспоминает, что в принце увидели «дружелюбного, умного, непосредственного парня с отличным чувством юмора, перед которым в жизни стоят далеко не простые задачи». Когда в июле 1966-го наследник британского престола уезжал домой, одноклассники прощались с ним речевкой: «Тройное ура принцу Чарльзу – реальному чуваку!». Осенью 1966 года молодой принц вернулся в Гордонстоун, закончил выпускной класс, и в июле 1967 года поведал родителям, что Гордонстоун научил его самоконтролю и самодисциплине, а также «упорядочил» его жизнь.
Тем не менее безупречно воспитанный, осознающий свой долг, возмужавший Чарльз остался необщительным. Официальный биограф королевской семьи Дермот Морра писал в изданной в 1968 году книге «Быть королем» о ранних годах Чарльза, что эта школа заставила принца «еще глубже уйти в себя». Как ни странно, королева и принц Филипп признали, что эксперимент с Гордонстоуном не оправдал их надежд и Чарльз туда совершенно «не вписался». Чарльз дольше всех наследников британского престола в истории ждет своего часа икс, но до сих пор не может забыть, как несчастлив был в детстве. Как говорит его кузина Памела Хикс, «он так и не смог ничего оставить в прошлом».
После школы Чарльз поступил в престижный Тринити-колледж в Кембриджском университете, где изучал археологию, антропологию и историю на первом курсе. Затем семестр изучал уэльский язык и историю, а закончил Кембридж со степенью магистра искусств. Он стал первым наследником с университетским образованием.
В семидесятые годы он принимал активное участие в общественной жизни страны, участвовал в заседаниях палаты лордов. А еще, впервые за триста лет, стал членом королевской семьи, присутствовавшим на заседании Кабинета министров. Чарльз прошел курс пилотирования истребителя и военного вертолёта, а также служил на флоте.
