Н-да, хоть это и был отъявленный мерзавец, но не без тяги к прекрасному. На прошлой неделе он прострелил человеку голову, а вот сегодня желает послушать женский вокал.
– Благодарю за приглашение.
Я почтительно склонила голову, но в моем голосе прозвучали стальные нотки. Боунсу нравился мой вздорный характер. Ему импонировало, что именно он может разжечь во мне огонь негодования.
– Я хочу вывести тебя в свет, чтобы в плане красоты ты заткнула за пояс даже итальянок.
Это был первый раз, когда Боунс сказал мне комплимент. И при этом не прозвучали слова «сиськи» и «жопа». Это было почти приятно. Он хотел показать местному бомонду свою рабыню… Или, может быть, он хотел дать понять, что я его подруга, то есть свободный человек?
– Ну, не знаю насчет итальянок… но все равно спасибо.
– Так одевайся, и идем.
Боунс вышел из спальни. Кстати, дверь мне так и не поставили.
– Хорошо.
О, как же я ненавидела свой покорный тон, даже если Боунс просил, а не приказывал. Но ничего не попишешь – нужно было притворяться, ибо в этом и состоял план.
Так что пришлось взять себя в руки и делать, что было сказано. Зато там, в опере, я смогу найти способ бежать, вырваться на свободу. Так что лучше пока следить за своим языком и говорить только то, что нравится Боунсу. И тогда мне удастся спастись.
Просто делай, что должна…
По прибытии в оперу нас проводили в частную ложу. Кроме нас и слуги, замершего в ожидании приказаний Боунса, там никого не было.
Я стала разглядывать людей в зрительном зале. Мелькали дамские платья, смокинги; голоса сливались в однообразный гул, несколько раз по залу прокатилась волна негромкого смеха. Я вслушивалась в звуки итальянской речи. Нет, никогда еще я не слышала более приятного уху языка. В Штатах мне доводилось слышать испанскую речь, но итальянский, хоть и похожий по фонетике, прельстил меня окончательно.
Боунс взглянул на меня. На мне было брильянтовое колье; бирюзовое платье великолепно гармонировало с темными волосами и светлой кожей. Атлас мягко обволакивал ноги.
– И о чем ты задумалась?
– Просто слушаю, как они говорят, – ответила я, не отрывая взгляда от толпы.
– Зачем?
– Мне нравится звучание итальянской речи.
Боунс произнес длинную фразу по-итальянски. Разумеется, я ничего не поняла и тупо уставилась на Боунса. Заметив мое замешательство, он перешел на английский:
– Если хочешь, я научу тебя говорить по-итальянски.
После того что он вытворял со мной, я не могла поверить своим ушам: ничего себе предложение! Всю неделю до этого он приходил ко мне каждый вечер и лупил по заднице до изнеможения. Правда, нужно отметить, что бил он теперь не до крови, как раньше. Но все-таки продолжал практиковать анальный секс, так как знал, что я этого терпеть не могу. Конечно, все это было довольно гнусно, но все же Боунс явно изменился в лучшую сторону. И когда к нему однажды зашел Альфонсо, Боунс уже не предлагал меня в качестве развлечения.
Ох, как же я была ему благодарна за это!
Значит, мой план работал. И хотя по-прежнему мне не выпадало шанса на побег, но все же мое положение значительно улучшилось.
Боунс смотрел на меня, ожидая ответа.
– Это было бы великолепно, – наконец вымолвила я. – Мне очень хочется понимать, о чем все эти люди разговаривают.
– Ну, когда не понимаешь, что именно говорят, – хмыкнул Боунс, – язык кажется красивее, чем на самом деле. Французский, английский, итальянский… никакой разницы. Люди всегда говорят об одном и том же. И все они злы.
Ну, кто бы говорил!
К нам подошел слуга и, заложив руку за спину, осведомился:
– Вино, шампанское?
Мне никогда не позволялось в таких случаях проявлять свою волю. Боунс делал все сам.
– Два бокала вина. Но только не от Бар-сетти. – Тут в его голосе прозвенела жестокая нотка. – Красное.
– Слушаюсь, сэр. – Слуга исчез за портьерой и тотчас же появился снова с бокалами в руках. – Что-нибудь еще, сэр?
– Нет, – небрежно отмахнулся Боунс.
Слуга мгновенно исчез, не издав ни звука.
Я взяла свой бокал и как следует глотнула вина. Нужно было выпить, чтобы успокоить нервы. Я должна была найти способ ускользнуть от Боунса. Если бы он позволил мне отлучиться хоть на минуту, это был бы верный шанс на успех. Однако нельзя было торопиться в таком деле. Нужно набраться терпения.
– Почему ты не любишь Барсетти?
– Да потому, что это лошадиная моча, а не вино, – раздраженно бросил Боунс. – А теперь заткнись и пей свое вино.
И хотя меня покоробило от его внезапной вспышки, я послушно опустила взгляд. Видно, я коснулась предмета, о котором он не любил рассуждать. Ну что ж, припасем эту информацию на будущее.
Она может пригодиться.
Глава одиннадцатая
Кроу
– Свет погашен, занавес поднят, – сообщил Кейн, глядя в щель в потолке. – Поехали.
Я снял кожух с вентиляционной трубы. Открылось отверстие около фута в ширину. Мы находились где-то в районе левого края сцены, и нам был виден почти весь зал. От голоса певицы звенело в ушах.
– Чего она орет? – проворчал Кейн. – Терпеть не могу оперу.
А мне, наоборот, опера очень нравилась. Если бы я не был мизантропом, то, наверное, не вылезал бы из зала.
– Помолчи… и давай за работу.
Кейн достал штатив с укрепленной камерой. Затем он просунул конструкцию сквозь отверстие заподлицо с поверхностью потолка, так чтобы никто из зала не смог заметить объектив. Я вынул телефон и проверил экран – запись шла в режиме реального времени.
– Больше вправо.
Кейн нажал на пуск. Камера заработала.
– Увеличь изображение.
Кейн навел объектив на балкон, где расположились Боунс и его женщина.
– Чуть-чуть правее.
Кейн хрипло вздохнул, но выполнил указание:
– Так хорошо?
Я поправил настройки света на экране, так что изображение стало гораздо лучше. Увидев их обоих в кадре, я замер. С того самого вечера я больше не видел Боунса, и теперь внутри меня вновь проснулся гнев. Я вспомнил, как он вынул пистолет из внутреннего кармана пиджака и выстрелил прямо в затылок Ванессе.
У меня затряслись руки.
– Так хорошо? – повторил Кейн.
Я перевел взгляд на женщину, что сидела рядом с ним. Бирюзовое, явно авторской работы, платье, казалось, было сшито специально на нее и идеально подчеркивало ее стройную фигуру. У нее были маленькие округленные плечи; руки, хоть и тонкие, имели правильную, гармоничную форму. Вероятно, раньше она занималась либо стрельбой из лука, либо была альпинисткой. Из-за балконной ограды я не мог рассмотреть ее ниже пояса.
