другом по улице, не имели общих секретов. Я не понимала, в чём дело, – он же был на седьмом небе от наших находок в библиотеке. Уговаривал приступить к более решительным действиям. Так что же изменилось?
Конечно, расследование я не бросила, хотя без напарника заниматься им было уже не так интересно. Я продолжила копаться в истории Мэри Хов, но ещё начала просматривать старые папины бумаги, хранящиеся в нескольких шкафах в подвале, – методично, ящик за ящиком.
Вчера утром мы с мамой отправились за покупками, а после обеда она высадила меня у библиотеки. Несколько часов я рылась в архивах и выяснила, что похороны Мэри прошли в «Фениксе», для которого это стало первой службой после открытия. До этого Брауны владели похоронным бюро в другом городе, в Трамбалле, если я правильно поняла из статьи, и они проработали там много лет, прежде чем переехать сюда.
Как и в прошлый раз, каждое обнаруженное мной упоминание старичков каким-то образом пересекалось с Мэри Хов. Майк не зря спросил, какая между ними была связь – если вообще была, – но я до сих пор не знала ответа на этот вопрос. Да, они провели похороны, и да, они жили на одной улице – но что с того? В такие минуты внезапная холодность Майка обижала меня особенно сильно, потому что вместе мы наверняка бы додумались до истины.
От папиных бумаг тоже оказалось мало толку.
Папа был очень увлечённым человеком: он был помешан на работе, на беге, на свежих пончиках. И на поисках ответов. Чем дольше я об этом думала, тем чаще гадала, удалось ли ему перед смертью раскрыть хотя бы одну из тайн Гуди-лэйн. Может, он просто не успел никому об этом рассказать?
Хорошо, что папа был в каком-то смысле барахольщиком – очень организованным барахольщиком, но тем не менее. Всю стену нашего подвала занимали шкафы с его бумагами. Мы с мамой до сих пор не разобрали его вещи, а до этих файлов точно добрались бы в последнюю очередь. Мама всегда говорила, что какую-то ценность представляет только один из четырёх шкафов – оставшиеся забиты ненужной макулатурой. А мои находки пока ограничивались чеками, старыми билетами в кино и открытками ко дню рождения.
Мне приходилось вести себя тихо: мама не знала, чем я занимаюсь. Какие-то ящики перебирать было легко. Но вчера вечером, после того как я наткнулась на папку, полную моих детских рисунков, мне пришлось прервать поиски. Он сохранил их все – от каракулей до комиксов, выдуманных животных, рождественских елей и человечков из палочек. Рисунки, которые по каким-то причинам порвались, он аккуратно склеил. На уголках нескольких стояли даты, когда я их нарисовала и по какому поводу. У меня чуть сердце не разорвалось от тоски по нему.
Но я должна продолжать расследование – ради папы. Поэтому после очередной тренировки я налила себе стакан чая со льдом и спустилась в подвал в компании Билли.
Я обвела взглядом шкафы для бумаг: три я уже проверила, остался последний, самый большой. Билли ткнулся в меня носом, и это придало храбрости.
– За дело, – сказала я ему, и мы приступили к работе – в том смысле, что я начала перебирать бумаги, а Билли подбадривающе лёг спать в углу.
Ревущая в наушниках музыка слегка облегчала процесс. Я быстро рассортировала бумаги по стопкам: связанное с домом, с машиной, с работой. Тихонько подпевая и пританцовывая, я разобралась с первым ящиком, затем со вторым, с третьим.
– Остался последний, дружище, – сообщила я Билли, и тот легонько кивнул, будто в каком-то смысле осознавал важность происходящего.
Сев на колени на цементный пол, я заглянула в последний ящик – и ахнула. Билли вскочил и подбежал ко мне. Я достала стопку старых папиных записных книжек, положила их к себе на колени – Билли тут же прижался к ним мордой – и начала вразнобой пролистывать.
– Он всё записывал! – ошеломлённо выдохнула я.
Мой палец пробежал по строчкам знакомого угловатого почерка:
19.02. Э в магазине с Б, купили 4 бутылки перекиси.
5.07. Б опять наблюдала за мной во время утренней пробежки. Э в бинтах. 3по1 м.
7.08. Химический запах у пруда? С + С
22.11. Б и Б? Следовали за мной во время пробежки у пруда.
30.03. Мэри Хов.
22.04. Мэри Хов. ВЕРИТЬ ТОЛЬКО РЕДУ…
Я взвизгнула, испугав Билли.
– Прости, дружище. – Я взлохматила ему шерсть. – Но разве ты не понимаешь, что это значит? Мы с Майком на правильном пути! – Я осеклась и поправила себя: – Я на правильном пути.
Билли запыхтел и, вывалив язык, лизнул меня в лицо. Казалось, я сейчас расплывусь на полу лужицей, прямо между папиным рабочим столом и стеллажом с консервами на всякий случай, – настолько грандиозной была моя находка.
Папа не стал бы вести такие подробные записи, если бы не подозревал чего-то всерьёз. Это означало, что я не сошла с ума. И не обзавелась паранойей. И не трачу впустую время на глупые детские игры в сыщика. Нет, я как истинная дочь полицейского следовала за своей интуицией, и назад дороги не было. Я должна докопаться до правды.
Я стала складывать вместе записные книжки, и из одной из них выпала старая газетная вырезка. Осторожно расправив её, я прочла статью:
МЕСТНАЯ ДЕВУШКА УТОНУЛА В ПРУДУ
5 июля из пруда Гуди было поднято тело Мэри Хов. 4 июля миссис Хов обратилась в полицию в связи с исчезновением пятнадцатилетней дочери, которая не вернулась домой после фейерверков. Версии насильственной смерти не рассматриваются: полиция уверена, что это несчастный случай. Тело Мэри Хов передано в похоронное бюро «Феникс». Закрытые похороны пройдут 7 июля.
Я перевернула листок в надежде найти ещё какую-нибудь информацию, но больше ничего не было.
Интересно, бабушка Джейн что-нибудь помнит о тех событиях? Наверняка после случившегося все в городе только это и обсуждали. Даже после стольких лет все дети моего возраста знали эту историю и придумывали свои – о привидении Мэри.
Я несколько раз перечитала статью, и каждый раз взгляд цеплялся за слово «Феникс». Если кто-то и знал правду, то только Брауны. Мэри Хов была их первой похороненной. Не знаю как, но я выведу их на чистую воду – с помощью Майка Уоррена или без неё.
Всю следующую неделю мне было не до учёбы: мысли крутились вокруг Мэри Хов. На уроках я представляла, как много лет назад, будучи моей
