Прости, я не хотел так говорить, но приходится. Это моя вина, и только моя! Вот что я сделаю сейчас. Отправлюсь на охоту. В сопровождение возьму Мордреда и Руауна. Попытаюсь понять, каков их план. Бедивер, навестишь Горонви. Забери назад свои слова о том, что он лжец, тогда он будет молчать о ссоре. Я вернусь к закату. — Он открыл дверь и остановился на пороге. Сказал очень тихо: — Простите меня, — и ушел. Мы с Бедивером посмотрели друг на друга. Каждый увидел в глазах другого только отчаяние.
— Вы давно знали? — спросил, наконец, Бедивер.
— Четыре года.
— Больше никто не знает?
Я огляделась и села в кресло у камина, в то самое, который только что оставил Артур. Оно еще хранило тепло его тела, и мне вдруг отчаянно захотелось моего мужа.
— Знает лишь Гавейн. Артур сам сказал ему перед тем, как принять клятву верности. Артур был уверен, что Гавейн и так знает, поэтому поначалу так плохо отнесся к нему.
— Так вот в чем была причина. — Бедивер расправил складки плаща и заметил пятно крови на ткани. — Если бы я знал…
— И что?
— Нет, ничего, наверное. — Он бесцельно провел рукой по пятну. — Что я мог сделать? Миледи, я поклялся сражаться только за Артура. Если бы не он, я повесил бы свой меч на стену много лет назад. Он творил чудо! Он боролся за Свет, а все прочие боролись каждый за себя. Никакой бог не станет наказывать человека за то, что он совершил по неведению; а вот дьявол может и должен, если хочет нас всех ослабить.
— Гавейн считает, — устало сказала я, — что королева Моргауза на самом деле была демоном.
— Клянусь Небесами, ее сердце было чернее, чем у любого смертного. Иначе она бы никогда не сотворила того, что сотворила. Неужели Артур думает, что кто-то будет править лучше, чем он? Даже сейчас, даже с ним мы едва удерживаем в Британии подобие старой Империи. А что бы мы делали без него?
Я сжимала руку все сильнее, чтобы почувствовать, как перстень давит на ладонь.
— Все, что мы сделали до сих пор, так это насадили колючую изгородь для защиты от ветра, — устало проговорила я. — А теперь пытаемся под ее прикрытием развести огонь. Я надеялась, что у нас есть искра, из которой возгорится мир и порядок хотя бы здесь, в Камланне, может, не сейчас, не скоро, но возгорится. Мордред проломит нашу стену, если его не остановить. Артур считает, что это его вина. Вы правы, без него у нас не будет ничего, кроме тьмы и ветра, да еще британских королей, сражающихся между собой за пурпурный плащ. Только благодаря Артуру этого не случилось до сих пор.
— Я молю Бога, чтобы он не допустил такой напасти. — Бедивер подошел ко мне, встал на колени, неловко взял меня за руки и поцеловал их. — Благороднейшая леди… нет нужды говорить вам, что он любит вас. Ему нужно утешение, и кроме вас никто его не утешит.
— Я пыталась. Но он не хочет утешения. Он будет удерживать крепость, и казнить себя за то, что сделано, и я не могу его остановить.
— Не оставляйте попыток, миледи. — Рыцарь говорил серьезно и нежно. — Вас не испугать неудачей. Будь даже борьба безнадежной, вы не станете опускать руки. А борьба далеко не безнадежна.
Слишком много для меня: мое сострадание, боль Артура, верность Бедивера — буря чувств бушевала в моей душе.
— Вы правы, благородный лорд. Вы сторицей заслужили доверие короля. И я доверяю вам безгранично. Прошу, не отказывайтесь от нашей благодарности.
Еще мгновение он вглядывался в мое лицо, снова поспешно поцеловал руки и встал. Поклонился.
— Я пойду, поищу Гавейна. Расскажу ему… Да хранит вас Бог, миледи.
— И вас, благородный лорд.
Рыцарь вышел. В доме больше никого не осталось. Я закрыла лицо руками и попыталась успокоиться. Тихо, тихо… Ветер едва слышно перебирал солому на крыше, где-то под холмом кто-то громко кричал. Щеки мои горели. Я прошла в соседнюю комнату, взяла кувшин с водой и умылась. Не помогло. Мне казалось, что под сердцем в паутине горя и беспомощности разгорается пожар, и я не знала, как его потушить. Хорошо, что есть такой человек, как Бедивер... Я замерла, глядя в кувшин с водой. Бедивер. Что я ощутила, когда он целовал мои руки? Что такое произошло, что мое сердце последовало за ним, как перед этим последовало за Артуром?
— О, Господи! — в ужасе прошептала я, и мое отражение в воде зашевелило губами. Не сейчас, только не сейчас! Как же эта напасть сумела подкрасться настолько незаметно? Я люблю Артура. О, конечно, некоторые мужчины привлекательны, во всяком случае, тело иногда так считает, но это же в порядке вещей, это несерьезно! Я никогда не любила никого, кроме Артура, и никогда не думала, что смогу полюбить еще кого-то. У нас были друзья, близкие друзья, и Бедивер был одним из них. И вдруг это чувство… Зачем? С какой стати?
Я вспомнила, как он смотрел на меня, очень серьезно и очень нежно, вспомнила прикосновение его губ к моим пальцам… Он словно заключил меня в какое-то золотое кольцо. Я сжала кулаки и стала тереть глаза. Прощальная улыбка Бедивера растопила мне душу. Он тоже в ловушке! Я уверена!
Я вытерла мокрые руки о платье и вернулась в большую комнату. Книга, которую читал Бедивер, так и лежала на столе. Я взяла ее, чтобы убрать — все, что угодно, лишь бы отвлечься от паники внутри меня. Это была «Энеида», раскрытая в начале четвертой книги:
«Злая забота меж тем язвит царицу, и мучит,
Рана, и тайный огонь, разливаясь по жилам, снедает…»
[Энеида. Перевод с латинского С. А. Ошерова]
Я бросила книгу на пол. Несчастная Дидона, влюбленная в Энея, а он уплывает… Любовь! Я не заметила ее приближения, а теперь, когда поняла, стало поздно: любовь рухнула на меня, как скала, стало горько-сладко, неотразимо.
Дрожащими руками я снова подняла книгу. Разгладила согнутые страницы, закрыла и поставила на полку. Вернулась, положила руки на стол, ощущая прохладу исцарапанного дерева.
— Допустим, — сказала я вслух, прислушиваясь
