под нее более основательный фундамент.
— И это вы? — спросила я, постаравшись, чтобы скепсис доминировал над любопытством. — По каким же причинам мне следует считать вас основательным фундаментом или надежным эскортным кораблем?
Ох, Мушка, втянулась в разговор. Цапаешь чертей за бока. Как бы потом не зацепиться.
— Да, все так. — Дядя-котик улыбнулся, отхлебнул кофе и продолжил спокойно и весомо: — Вы, несомненно, осведомлены о моем положении, но ваше знание, скорее, относится к относительно недавним временам. Я не говорю, что вы можете меня поздравить с новым чином, просто сами мои возможности существенно изменились.
Я взглянула вопросительно — интересно, слушаю.
— Как вы, наверное, поняли, наиболее примечательным событием этого года в губернии стал пожар Макарьевской ярмарки. Между прочим, насколько мне известно, вы стали его свидетельницей?
Взгляд на одну секунду стал жестче — так кошачья лапка цепляется за платье. Как, однако, мы информированы!
— Стала. Скажу больше: я обратила внимание на некоторую неслучайность произошедшего. Или без обиняков: ярмарку подожгли.
Вот тут гость взглянул с настоящей сладкой кошачьей улыбкой.
— Даже если и так, то неведомые злодеи, — в эту секунду улыбка стала еще улыбчивей, — проявили похвальное человеколюбие: ни одного погибшего на торжище. Но оставим само происшествие. Сейчас мой главный труд — перенос ярмарки в Нижний Новгород. Это долгожданное событие приветствуется в столичных верхах, и по завершении мое имя будет упомянуто в докладе государю. И докладе не губернаторского уровня.
«Съешь кусок лимона и иди спать», — вспомнила я грубоватый анекдот — такое удовольствие расплылось на физиономии собеседника. А дядя-котик продолжал:
— Так что я вознесен колесом Фортуны. Вы знаете этот средневековый символ?
— Слышала, — ответила я так сухо, как только могла.
— Так вот, напомню об особенности этого предмета. Возвышение одной персоны обычно сопровождается падением другой. Так случилось и в этот раз. Другая, небезызвестная вам персона, приложила немало усилий, чтобы доказать искусственное происхождение пожара. Не преуспела в этом, зато потеряла единственное покровительство.
Вот оно как! Собраться, сжаться, не показать интерес.
— И вы ведь догадались, о ком идет речь? Да, это очень дельный офицер, опытный, умный и энергичный. Но как говорили древние, не мудр тот мудрец, кто для себя не мудр. А он проявил именно это свойство. Степан Антипыч, нижегородский губернатор, еще недавно благоволивший к данной персоне, велел написать: «Напомнить земскому исправнику Михаилу Орлову, что имел место быть ПОЖАР, а не поджог, как он продолжает утверждать». Очень неосмотрительно, очень немудро раздражать своих покровителей до той степени, что они велят писарю использовать большие буквы.
Я и на это просто промолчала. Честно говоря, все больше хотелось по-простому сходить на кухню за сковородкой. Простой пролетарской сковородкой. Чугунной. И вмазать этому котику промеж ушей со всей потомственной рабочей петроградской страстью. В жизни еще не чувствовала в себе настолько революционного духа.
Но Михаил-котик не догадывался о моих мыслях. Или догадывался, но предпочитал игнорировать. Только улыбнулся по-чеширски и ласково попросил:
— Да, кстати. Чтобы вы получили некоторое представление о моих возможностях и положении персоны, на покровительство которой вы возлагали надежды… Позвольте воспользоваться вашим альбомом. И чернильным прибором, если вас не затруднит.
Мне стало даже интересно, так что не затруднилась.
Дядя-котик сноровисто обмакнул перо, быстро написал.
— Взгляните, будьте любезны. Как видите, здесь не хватает лишь губернаторской подписи. Но вы вряд ли сомневаетесь, что мне не составит труда обзавестись такой же бумагой в канцелярии. И она будет подписана по первому моему пожеланию.
Я взглянула.
«Настоящим предписывается потомственному дворянину Михаилу Орлову пребывать по месту постоянного жительства, не покидая его без дозволения уездных властей».
Глава 26
Моего Мишу под домашний арест⁈ Без права съездить ко мне⁈ Да я сейчас без всякой сковородки! Оторву, переломаю, размечу на клочки!
Так. Не делать глупостей. Помнить о своем преимуществе: этот сукин кот не знает самого главного.
Впрочем, одну маленькую успокоительную глупость сделать можно.
Я обмакнула перо в чернильницу и нарисовала под текстом кривоватую улыбающуюся рожицу. Не без кляксы, это да. Зато быстро.
Особый чиновник, сбитый с величественного настроя, на секунду замер. А я сказала:
— Михаил Федорович, вы действительно уверены, что новость о том, что я лишилась покровительства одной персоны, пробудит в моей душе амурные чувства к персоне другой?
— Нет, — ответил все еще удивленный гость, — но к чему была эта детская шутка?
— Чтобы вы поняли: я могу и шутить, и быть серьезной. Если же серьезно, то неужели вы рассчитывали на немедленное согласие с этим… несколько неожиданным предложением?
— Я рассчитывал и рассчитываю, что вы отнесетесь к нему именно как к интересному предложению, которое следует рассмотреть исходя из вашей выгоды. Мне известно, что вы общаетесь с купцами и умеете торговаться. Позвольте мне назвать некоторые кондиции нашего брака, и надеюсь, вы согласитесь, что они интересны для вас.
«Нашего брака…» Я взглянула с выжидательным скепсисом — слушаю.
— Прежде всего, я не буду настаивать на немедленной консумации наших брачных отношений.
— Вы не намерены затащить меня в постель в первую же брачную ночь?
Особый чиновник дернулся. Обидела? Оскорбила? Ну уж извини, к чему ждать политеса от будущей супруги.
— Только в том случае, если мое стремление совпадет с вашим желанием. Заранее отвечаю на другой вопрос: я не намерен ни просить вас незамедлительно поселиться в моем нижегородском доме, ни жить в вашем замечательном поместье. Чтобы мое неожиданное предложение стало для вас приемлемым, я бы не желал немедленного нарушения ваших распорядков и привычек. Вы сможете и дальше заниматься вашими механическими и агротехническими опытами и новыми коммерческими предприятиями. Препятствовать в этом я не намерен. Что же касается наших чувств, то вы станете моей законной супругой, а позже, может значительно позже, как говорят крестьяне, стерпится — слюбится.
«Да и нет не говорите» — помню такую игру. Сыграю.
— Уважаемый Михаил Федорович…
Гость напрягся. Собрался, как лесной кот перед прыжком, предвидя отказ.
—…давайте говорить как серьезные взрослые люди. Ваши дополнения к предложению мне интересны, но вы недаром упомянули мои коммерческие партнерства. При всем доверии составляется договор. В нашем же случае — брачный контракт. И вы прекрасно понимаете, что я не могу составить его сейчас. Сейчас — только нарисовать еще один смайлик.
Дядя-котик взглянул с удивлением. Как бывает, когда в понятной речи мелькнуло незнакомое слово.
— «Улыбка» по-английски. Брачный контракт должен быть тщательно прописан, а следовательно — тщательно продуман. Надеюсь, вы не хуже меня знаете, что лучше всего думается в спокойном одиночестве. Я намерена это сделать, и в ваших интересах, чтобы я приступила не откладывая.
— Вам требуется время на раздумья? — спросил особый чиновник сухим тоном.
— Вы догадались верно. Да, и еще немаловажный элемент нашего возможного — подчеркиваю, возможного — совместного предприятия…
Мушка, не заговаривайся! Не обнадеживай! Но рискнуть надо. Понять, что на уме у этого защитника в житейских бедах.
— Заключение брака нередко бывает упрощенной церемонией, лишенной светского блеска, от которой остается лишь запись в церковной книге, — неторопливо сказала я.
Глаза дяди-котика загорелись. Будто у настоящего Васьки, узревшего, что хозяйка щегла покормила, а клетку не заперла.
— Да, это весьма распространенная метода, вполне возможная в нашем случае, — начал он, даже не заметив, что перебивает меня. — Тем более для вас подобное бракосочетание не является непривычным.
— Так вот, мое первое венчание действительно прошло почти втайне, в первой же церкви, у первого попа. Такое не повторится. Если я пожелаю вступить во второй брак, то это будет торжественная церемония, в городском соборе, с гостями. Перворазрядное светское событие, пусть и по губернским меркам!
А сама — взгляд на собеседника. Охотничий азарт на миг сменился злобой, будто дверца щелкнула по кошачьей лапке. И снова прежнее равнодушие. Значит, ему был нужен полутайный брак ради метрической записи. Ай да Мушка!
— Что же, — после некоторого молчания заметил гость, — допускаю, что такое требование не является дамским капризом. Можете задуматься над брачным контрактом, а я поищу пиршественную залу и договорюсь с нижегородским владыкой, чтобы обряд вашего второго брака не уступал первому. Но…
— Но ведь я не сказала самого главного, — улыбнулась я.
— Согласны ли вы? Над этим тоже советую подумать. Позволю еще одну откровенность, вернее, уточню прежнюю метафору. Сейчас вы являетесь вдовой капитана гвардии. Это, несомненно, достойный статус,
