очень. Я расстроена.
Это ж надо, мы, когда расстроены, наоборот, становимся немного заторможенными, а итальянцы, значит, наоборот, бегать начинают. Все-таки хорошо, что экскурсовод у нас местный, так, глядишь, традиции какие национальные узнаешь.
– Донателла, что у вас случилось? Может, вы и экскурсию вести не можете?
– Нет, что вы, что вы! Это моя работа. Это важно. Мы идем с вами в Брера. Это очень, очень хорошо. Это мое любимое место в Милане. Правда, еще фреска. Это конечно. Если у меня на сердце неспокойно, я иду к фреске. Смотрю на нее, и мне легко!
Понятно, имеется в виду фреска Леонарда да Винчи «Тайная вечеря». Мы с Валентиной эту фреску уже видели. Действительно, впечатление производит необыкновенное. Начнем с того, что попасть в этот музей крайне сложно. Записываться нужно заранее. Билеты тоже не даром, двенадцать евро. То есть непросто и недешево дается нашей Донателле поднятие настроения. А сама фреска… Сначала поражает вся атмосфера, потому что ты попадаешь – нет, не в музей – в сейф! За тобой постоянно на все замки закрывают двери, помещения друг от друга отделены огромными железными дверьми. Людей не больше двадцати пяти, рядом с фреской можно находиться только пятнадцать минут, определенная температура, влажность и так далее. Все сделано для того, чтобы не только мы смогли насладиться бессмертным творением Леонардо да Винчи, но и наши потомки. Чтобы своим дыханием и топотом мы не потревожили старые краски. «Тайная вечеря» – это действительно потрясение. И, наверное, Донателла права: выходишь из старой доминиканской трапезной после просмотра фрески немного просветленным. Есть ощущение, что к тебе вот прямо сейчас, лично, обращался Иисус Христос. Я думала, у меня это от новизны, от шока. Однако ж, по мнению Донателлы, это происходит каждый раз. Вот он – гений Леонардо. А они в честь него черепашку!
А что же наша Донателла? Мы стояли посредине уютного района Брера, узкие улочки, высокие дома, постройки времен Муссолини, мощеные тротуары.
Донателла заламывала свои тонкие, длинные руки и говорила:
– Это мой муж, это все мой муж! Джованни! Это все он! – В глазах у нее стояли слезы.
– Поругались? – предположила Валентина. – Неужели побил?
Донателла с сомнением посмотрела на нас.
– Почему побил? Как побил? Я пригласила его в ресторан сегодня на вечер! Нашла прекрасный ресторан здесь, в Брера. Это очень хороший район, тут прекрасные повара. Очень вкусно, очень! Таких ресторанов нет в других районах, потому что этот район не туристический.
Слово «туристический» дается Донателле с особым трудом, но она справляется.
– Да, Брера – это для миланцев, здесь нет туристов. И поэтому мало народу и вкусно очень! Я готовлю дома мало. Ем овощи, еще немного рыбу. Муж ест все, но я это «все» не готовлю. Решила пригласить его в ресторан в Брера. Будем есть салат из руколы, это очень вкусно, очень! А он?!
– Что? Заболел? – предположили мы.
– Он! Отказался! Да! Говорит, у него к вечеру будет болеть голова.
– То есть пока еще не болит? – уточнила я.
– Нет! – Донателла говорила, немного наклоняясь ко мне, видимо, чтобы было лучше слышно. – Но говорит, он чувствует (это слово она произнесла по слогам: «чу-вству-ет»), что вечером точно заболит.
– Поди ж ты, какой чувствительный. Донателла, да ты так не убивайся, может, еще и не заболит. И сходишь ты в свой ресторан. А мужик твой мяса наконец поест! – успокаивала ее Валентина.
– Вы так думаете? А салат?
– Салат тоже закажите, не помешает! – как можно убедительнее говорили мы. – Но мясо – обязательно. Мужиков кормить надо. И пойдем уже в Бреру.
– Да, да, Брера. Это чудесная галерея. Она небольшая, около четырехсот полотен, но каких! Вы начнете удивляться прямо с внутреннего дворика.
Донателла вспомнила про экскурсию и понеслась вперед, смешно переставляя длинные ноги и размахивая руками. Ну прям кузнечик какой-то! Нам ничего не оставалось делать, как опять припустить за ней. Мы уже поняли, если сейчас остановимся, то будем слушать про мужа, которому надоело быть вегетарианцем. Так что надо бежать вслед за Донателлой, пока она не исчезла за поворотом. Мы взялись за руки и, спотыкаясь о средневековые кирпичи, поскакали ей вслед. Рассматривать старинный район Брера возможности у нас не было.
– Вот, вот! Вы думаете, это греческий бог? – Мы добежали до внутреннего дворика картинной галереи.
Мы еще ничего не думали, нам нужно было отдышаться и осмотреться. Ровный квадрат лужайки был обрамлен роскошными стенами музея в стиле барокко. Посредине дворика возвышалась красивая статуя, изображающая идеальную по форме мужскую фигуру.
– Это Наполеон. Вот таким он видел себя сам. Ну что, я вас удивила? А вы думали, он маленький и толстый? И другие тоже так думали. А он сам думал, что он высокий, стройный и красивый. Вот как этот бог. Но это не так важно. Главное, это он собрал все эти картины. Сейчас вы все увидите.
Донателла говорила, тщательно проговаривая слоги, делая акцент на каждом слове.
– Ну, пойдемте наверх. Это очень интересно. Здесь и библиотека, и галерея.
– Надо же! Опять куда-то лезть. И чтобы им галерею на первом этаже не организовать. Не у всех же ноги, как у нашей Донателлы.
Пока мы внизу рассуждали, Донателла уже купила билеты и махала нам со второго этажа своей длинной рукой.
– Сейчас вы удивитесь, – опять принялась она за свое, как только мы одолели практически потемкинскую лестницу, поминая про себя знаменитый фильм Эйзенштейна «Броненосец Потемкин».
– Мы с вами будем смотреть Тинторетто, Караваджо, Хаеса и, конечно, Рафаэля, – в глазах у Донателлы блеснули слезы.
– Мне кажется, ей все-таки нужно есть мясо, – тихо предположила Валентина, – вот чего рыдает, скажи мне. Нет, это определенно недостаток белка.
– Ну, пойдем, – обратилась она к восторженной Донателле. – Где тут твой Рафаэль?
Музей действительно нас впечатлил. Я люблю небольшие коллекции, где все просматривается, где, по выражениям художников, хорошо развешаны картины. Можно подойти поближе, подальше, найти свою точку, откуда именно тебе нужно смотреть на это полотно. И ты можешь погрузиться в то время и понять, что хотел сказать художник, и угадать, как он жил, что думал.
Мы долго стояли около Рафаэля, около его шедевра «Обручение Девы Марии». Донателла подводила нас и к знаменитым полотнам Рубенса и Тинторетто, и к тем картинам, которые нравятся лично ей. Показала самый первый поцелуй, который был запечатлен художником, – теперь эти влюбленные навеки поселились в Брере. Это была работа Франческо Айеца «Поцелуй». И нам было странно, что этот способ выражения чувств нарисовали только в 1859 году.
Опять загрустила наша Донателла около картины Караваджо «Ужин в Эммаусе».
– Нет, ну почему он отказался? Джованни! Я не так часто его приглашаю! Почему он не хотел пойти? А я уже продумала меню. Это вкусно. Как это по-русски? Мне сложно. Такие племяннички с тивкой.
Мы с Валентиной озадаченно посмотрели друг на друга.
– Это она про что? Родственников, что ли, еще позвать хотела?
– Донателла, вы с кем еще в ресторан пойдете?
– Нет, я неправильно все объясняю! Это такие красивые пирожки из муки!
Она опять начала размахивать руками.
– Пельмени, может? Тивка… С тыквой?
– Да, да! Конечно, я путаю буквы! Но это очень вкусно. Джованни понравится. А он?
– Да не расстраивайся ты, может, пойдет еще! Только опять ты с тыквой. Мужика все травой кормишь. Ладно, давай лучше про Караваджо.
И Донателла тут же вернулась к Караваджо. Она не всегда правильно произносила слова, переставляла буквы, путала ударения. Но очень любила свою работу, любила картины, знала про них все. Если она не могла подобрать нужного слова, то начинала размахивать руками, бегать по залу, загребая длинными ногами, что-то изображала. Ей очень хотелось, чтобы мы поняли, чтобы нам понравилось, чтобы мы тоже полюбили эту ее Брера.
Ей удалось нас увлечь. Мы вышли из галереи вдохновленными творчеством великих итальянцев.
При расставании наша Донателла опять загрустила.
– Я ему сказала: «Джованни, сегодня я тебя приглашаю», – она сделала ударение на «Я», – значит, сама буду платить, мне же не нужно его денег. А он все равно сказал, что у него вечером будет болеть голова. Может, ему не понравилось, что буду платить я?
Донателла с надеждой смотрела на нас. Что мы могли сказать? Почем мы знали, как там у них принято, кто за кого должен платить? Вот у нас все понятно. Кто бы ни заплатил, денег все равно меньше станет у всей семьи.
– Донателла, не расстраивайся, ты его на следующее воскресенье в ресторан пригласи. А сегодня пожарь ему дома кусок мяса с картошечкой жареной!
– Да? Только это
