нажимает ей на рот, откуда раздаётся жуткий крик, привлекающий внимание, и мне физически плохо, потому что всё это происходит со мной в реальности.
─ Знаешь, я в этом уже не уверена.
─ А что так? ─ трогает меня синими лапами. ─ Есть кто-то лучше?
─ Может быть, ты сам пробрался в мой дом, ─ озвучиваю то, о чём до утра думала. ─ Сам отключил сигнализацию, а потом выступил героем, чтобы я увидела в тебе идеального мужчину.
Застывает, будто не веря, что я вообще могла его в подобном обвинить.
─ У нас с доверием совсем проблемы, да?
─ Тебе в рифму сказать или сам догадаешься?
На это он опять нажимает на игрушку, и та истошно орёт, вызывая во мне желание убивать.
─ А ты подала мне отличную идею, птичка, ─ лыбится, как блаженный. ─ Теперь я обязательно буду навещать тебя перед сном, чтобы почитать сказку.
Сталкер намотал несчастного монстра себе на шею, как шарф, и его совсем не беспокоит внимание прохожих, гадающих, как низко ещё может пасть та самая Ника из той самой группы. Так и вижу новые сплетни о романе с каким-то чокнутым.
─ Кстати, твоя мама отчиталась, что рабочие всё установили, ─ как бы между прочим напоминает он, пристраиваясь рядом, пока я пытаюсь уйти. ─ Лёня в восторге от этой потрясающей женщины, хотя его сложно поразить чем-то, кроме оружия.
─ Да. Она лучшее, что случалось со всеми.
Мы проходим мимо закутка со служебными помещениями, и меня внезапно утягивают за собой, скрывая от любопытных глаз.
─ Тебе запахи парфюма в голову ударили?
─ А теперь серьёзно, птичка, ─ в голосе больше нет веселья, и мне как-то не по себе от этой резкой перемены, потому что взгляд сталкера совсем другой — совсем незнакомый, — а его рука в опасной близости от моего горла. ─ Обстоятельства меняются слишком быстро, и теперь я не могу дать тебе больше времени.
─ О чём ты?
Поглаживает шею большим пальцем, прослеживая мой подскочивший пульс, а мне опять не хватает воздуха.
─ Завтра нам надо быть на одном мероприятии вдвоём — нужно показать серьёзность наших намерений и бабушке, и всем остальным.
─ Хочешь сказать, я теперь не могу отказаться?
─ Попробуй, ─ словно вызов бросает, наклоняясь к моим губам, но не касается их, а во мне борются два желания — чтобы прекратил, и чтобы продолжал. ─ И тогда в твоей жизни наступит настоящий ад.
Да что он вообще знает об этом…
─ Ты правда считаешь, что сможешь мне его устроить? ─ усмехаюсь, ловя губами его дыхание.
─ Не я, ─ звучит почти с сожалением, ─ но твоя задница будет гореть.
Наглые ладони сдавливают ягодицы, а сам он вжимается в меня так, что я мгновенно ощущаю все выступающие твёрдости его тела, и чувства обостряются. В голову ударяет кровь, резко стремясь ниже — туда, где мы соприкоснулись, будто примагниченные друг к другу, и это будоражит.
Сталкиваемся взглядами, и сталкер всё решает за нас двоих. Целует, подавляя любую мою будущую попытку остановить его, но у меня даже сил нет — они все словно покинули тело, отдавая его на растерзание чудовищу, так яростно пьющему мою жизнь в тот момент, что даже колени подгибаются.
Что вообще происходит и как это остановить?
Кажется, я сама вцепляюсь в его волосы, путаясь пальцами в этой густой гриве. Стону неразборчиво ему в рот, и Михаэль притискивает меня к себе так, что воздух окончательно покидает лёгкие, испаряясь вместе с остатками моих мозгов.
─ Сколько? ─ лихорадочно шепчет, лаская шею губами и языком. ─ Сколько тебе нужно, чтобы ты прекратила всё это?
Слова отрезвляют не сразу. В голове ещё сладкий туман, но постепенно до сознания доходит, что так быть не должно.
─ Что?
─ У тебя всё будет, птичка — вообще всё, понимаешь? ─ пытается донести до меня, удерживая за плечи. ─ Назови цену и прекратим это.
И я ещё хотела быть с ним искренней?
Да он же даже не скрывает уже, что просто покупает меня, и плевать ему на всё…
Не знаю, как хватает сил избавиться от его тяжёлых рук, не наградить очередной пощёчиной, но сталкер явно не понимает, что не так.
─ А вас — мажоров где-то учат быть такими уродами или это наследственное? Теперь понимаю, что ты недалеко ушёл от брата.
Со злостью стягиваю несчастную игрушку с его шеи, не обращая внимания на потемневший взгляд и напрягшиеся скулы, а потом бодро шагаю прочь, подхватив свои пакеты.
Если я и соглашусь на такую сомнительную аферу, мы поубиваем друга прежде, чем что-то вообще получится!
Михаэль
Есть такие звонки, которые разбивают твой мир к чертям.
Когда птичка набрала меня посреди ночи, я не поверил, что это в реальности, но сразу пришло понимание — не к добру.
Подобное со мной уже происходило, и переживать этот бесценный опыт заново оказалось так хреново, что я не помнил, как сел в машину, помчавшись к Нике ночью, едва не сбив кого-то по пути.
Думал самое худшее, а оказалось это просто предвестник дерьма, которое только собирается обрушится.
И ведь умом понимал, что с птичкой надо провести конкретную беседу, пока не дошло до критичной точки, но её долбаное упрямство сводило мою адекватность к минимуму, и я забывал обо всём…
Пробраться в дом двух одиноких женщин мог кто угодно, но у меня не было сомнений в личности преступника. Вернее, я мог представить урода, вообразившегося себя неуязвимым, только это не помогало успокоить разбушевавшегося внутри Фантомаса.
Я держался.
Я правда держался, улыбаясь её маме, с которой они были точной копией друг друга, и которая готова была убить меня взглядом в духе «ты не пройдёшь!»
Я терпел удушающее желание завалить свою сопротивляющуюся заразу прямо там, в коридоре, и плевать, как у меня всё дымилось.
Я даже спать не мог, как больной пересматривая её фото по десятому кругу, будто прыщавый сопляк-фанат, каких у неё наверняка до задницы.
А потом не выдержала душа поэта — продемонстрировал птичке свою реакцию на ту откровенную фотосессию в купальнике для рекламы спортивного бренда.
И что получил в ответ?
«Ничего особенного. Мне и не таких присылали».
Ничего, блять, особенного?
Ничего?!
Конечно, ты ж наверняка много разных повидала — зачем тебе мой, весь такой унылый?
Хотелось бежать обратно к ней и доказывать, что я хоть
