парламенте и в прессе[258]. Лобанов писал, что члены правительства рассматривали бомбардировку египетского порта как «акт защиты, предпринятый для безопасности английского флота»[259].
Так, лорд Гренвилль в письме к лорду Дафферину от 11 июля 1882 г. очень подробно охарактеризовал состояние хаоса, царившего в Египте в рассматриваемый период. Он констатировал, что развитие событий показало, что «вся административная власть перешла в руки определенных военных лидеров» и поэтому британское правительство не видело другой альтернативы, как «использовать военную силу для того, чтобы положить конец такому состоянию дел»[260]. Гладстон также отмечал в своем выступлении в парламенте 25 июля 1882 г.: «Поскольку Англия взяла в силу международного договора некоторые из важнейших функций египетского правительства, она не может относиться к египетской анархии, как в чуждому ей делу, не говоря уже о том, что междоусобная война в Египте вредит важнейшим интересам Англии. И, наконец, уже тот факт, что нынешний хедив принял власть по инициативе Англии, обязывает ее поддержать эту власть»[261]. «Эдинбург Ревью» писал в октябрьском номере за 1882 г., что с помощью дипломатии и оружия либеральное министерство «отстояло и защитило интересы Империи»[262].
Египетский курс либерального правительства нашел понимание в английском обществе. На следующий день, т. е. 12 июля, многие либеральные члены низшей палаты парламента одобрили действия своего правительства. Воздержались от резкой критики и представители консервативной оппозиции. 27 июля 1882 г. палата общин вотировала кредиты на египетскую экспедицию[263]. Позиция самого правительства и отношение различных слоев английского общества к египетским событиям летом и в начале осени 1882 г. свидетельствовали о своеобразном единении имперских сил Англии. Показателен в этом отношении тот факт, что по получению известия о победе английского оружия 13 сентября в сражении под Телль аль-Кебиром У.Гладстон обратился с просьбой к архиепископу Йоркскому и к лорд-мэру Лондона организовать колокольный перезвон во всех церквях, а военного министра попросил устроить фейерверк в парках столицы[264].
Правда, голоса протеста против готовившейся интервенции в Египет все же раздавались в стране. Некоторые общественные деятели расценивали предполагаемые военные действия «христианской Англии» против «справедливых требований египтян» как «вопиющий позор» для нее[265]. В Министерство иностранных дел поступали петиции протеста от различных общественных организаций: от исполнительного комитета Общества мира, организовавшего митинг в Манчестере; от Ливерпульского общества мира; от Лондонского и Бирмингемского отделений Ассоциации международного арбитража и мира; от Мидлотианского арбитражного суда и т. д. В феврале 1882 г. была образована Лига против агрессии, президентом которой стал радикал Дж. Морли. Лига пользовалась поддержкой не менее 36 членов британского парламента. Наиболее активными ее членами были Г.Спенсер, лорд Хобхауз, Ф.Гаррисон. Но деятельность Лиги не была эффективной[266]. В 1882 г. общественное мнение Англии в целом было более проимпериалистически настроено, чем в конце 70-х гг.
Имперские настроения руководства либеральной партии проявились и в вопросе о дальнейшей судьбе Египта после завершения войны. Российские дипломаты внимательно следили за развивающимися событиями в самой Англии и действиями либерального кабинета по решению египетского вопроса. Посол России в Англии А.Б.Лобанов указывал на наличие влиятельных сил в самом кабинете и вне его, выступавших за установление британского господства в этой стране. Не исключена возможность, писал он в конце августа 1882 г., что военные успехи в Египте распалят британское общественное мнение и министерство Гладстона вынуждено будет подчиниться его требованиям[267]. Действительно, на следующий день после Телль аль-Кебира «Таймс» опубликовала статью, в которой говорилось, что Англия, которая сражалась и победила одна, будет диктовать условия мира, не считаясь с другими державами. В ней утверждалось, что англичане должны остаться в Египте надолго: «не на неделю, месяц или несколько месяцев»[268]. Давыдов, комментируя эту публикацию, замечал: «Если «Таймс» не вставляет слово протекторат, то потому, вероятно, что находит излишним его повторять»[269]. Либеральный же орган «Дейли Ньюс», напротив, предлагал ограничиться тем, как замечал Давыдов, чтобы «просто найти гарантию против возобновления смуты в Египте сразу же после того, как англичане покинут страну». По мнению русского дипломата, именно «Дейли Ньюс» с наибольшей точностью выражала точку зрения кабинета Гладстона[270].
Однако четкой линии поведения среди членов либерального правительства относительно дальнейшей судьбы Египта не было. Тот же Давыдов замечал в своих донесениях, что рассмотрение этого вопроса в кабинете «происходит в состоянии крайней неуверенности и ограничивается внимательным изучением проявлений общественного мнения»[271]. Некоторые историки склонны считать, что либералы не ставили своей целью аннексию Египта или установления над ним Британского протектората. Особенно часто в этой связи упоминается имя У.Гладстона[272]. И, действительно, сразу же после сражения под Телль аль-Кебиром премьер-министр высказывался в пользу скорейшей эвакуации британских войск. Он считал, что Англия не должна «занимать Египет ни формально, ни фактически» по многим причинам, среди которых он называл: «1) Мы уже имеем достаточно того, что делать, 2) это было бы плохим примером, подобно Каиру, 3) это ускорило бы продолжительный кризис на Востоке, к которому мы не готовы»[273]. Лорд Гренвилль как министр иностранных дел также заявлял о том, что оккупация Египта британскими войсками будет носить временный характер[274].
В действительности позиция либерального кабинета в вопросе об эвакуации английских войск была более сложной, чем это представлялось на первый взгляд. Либеральное руководство не могло не учитывать мнение промышленных и финансовых кругов Англии, которые открыто высказывались за установление длительного британского господства в Египте. О таких настроениях английских деловых кругов сообщал в Россию и Давыдов. Он писал: «По их мнению (финансистов – Т.Г.), Египет отныне принадлежит Англии. Их мало занимает вопрос о том, что в этом деле затронуты национальная честь, равно как и наиболее существенные интересы Англии, и любое английское правительство, к какой бы партии оно ни принадлежало, будет обязано осуществлять господствующее влияние, если не исключительное, на дальнейшие судьбы Египта». Русский дипломат также подчеркивал, что не только финансовый капитал, но и крупная промышленная буржуазия заинтересована в захвате Египта. «Не подлежит сомнению, – писал он, – что финансовый мир будет стремиться оказать давление на решение правительства и найдет союзников среди промышленных магнатов Бирмингема и Манчестера, которые побуждали к войне и которые считают, что необходимо извлечь из нее не только удовлетворение от выполненного долга, но также реальные и ощутимые выгоды»[275].
Либералы в своем отношении к вопросу о последствиях британской интервенции в Египет столкнулись с двумя проблемами. Первая заключалась в том, что «порядок» в Египте увязывался с безопасностью Суэцкого канала и Индии. Индийский фактор вновь оказывал влияние на решение британских имперских властей. Члены
