и ударил его прикладом в шею. Парень с криком упал, подломившись в коленях, и прежде чем они успели хотя бы крикнуть, Умалт яростным движением впечатал тяжёлый ботинок ему в подвздошье. Николаю показалось, что внутри его головы кто-то сдавленно крикнул. Может это был и он сам, потому что к тому моменту, когда Умалт вытянул ногу из под скрючившегося Алексея, автомат второго конвоира уже смотрел точно на него.
– У-у-у-у… – тихо просипел Алекс, и Николай с Игорем, не отрывая взглядов от автоматного зрачка и через секунду присоединившегося к нему второго, боком подтянулись к упавшему и присели рядом с ним.
– Рёбра, яйца, или брюхо?.. – тихо спросил Игорь.
Они попытались разогнуть скорчившегося, и тот разогнулся совершенно молча, по-прежнему лёжа на земле, закусив губу и не открывая глаз. Алексей как будто прислушивался к чему-то внутри себя, и бывший бригадир поймал себя на том, что тоже прислушивается, как будто может что-то ещё уловить. Вокруг было тихо, и самым страшным было то, что и Алексей тоже молчал, даже не стонал и не плакал – что было бы вполне понятным и не стыдным ни в малейшей мере. Что такое боль знали все, но такой, с оттягом, удар полной ногой… У Николая мелькнула мысль, что сам бы он таких ударов не пережил, если бы они пришлись на тот, первый день. Сейчас – сложно сказать, а тогда – точно нет.
Тишину нарушили Умалт с Анзором, яростно начавшие выкрикивать оскорбления и приказы тащить этого хилого ублюдка к остальным, и двигать туда же свои вонючие, грязные тела, от которых деревья вянут, как впрочем, и от самого вида вообще всех русских ублюдков… Засунув в штаны за спины шпатели, они с Игорем приняли Алекса на сцепленные в «замок» руки. Тот обвис, почти не шевелясь, руки вокруг их шей висели, как плети. Николай с ужасом увидел, как на лбу парня одна за другой вырастают крупные капли пота и, на глазах увеличиваясь, скатываются на осунувшееся за минуту лицо. Когда они вышли из ворот, на более-менее открытое пространство, где было ещё достаточно светло, Игорь, охнув, сделал движение бровями и губами. Цвет лица Алексея был почти штукатурным – светло-светло-серым, с мокрыми дорожками пота, размывающими обычную цементную грязь.
Первым побуждением Николая, когда он это лицо увидел, было немедленно положить Алекса на землю. Он даже остановился на секунду, озираясь вокруг, и зашедший уже сзади Анзор сократил расстояние и пнул ему ногой по щиколотке. Не сильно, но очень чувствительно. Прекратив озираться, Николай поплёлся дальше, стараясь, чтобы по крайней мере с его стороны товарища не раскачивало слишком сильно. Игорь был чуть пониже ростом, и чтобы держать руки ровно, ему приходилось всё время сгибаться, от чего очень быстро начала болеть поясница. Носилки бы сделать, хотя бы самые простые… Пара крепких веток от ближайшего дерева, да две робы, через рукава которых их продеть. Или ещё проще – связать их одним ремнём у конца, и волочь по земле. Но как то, так и другое было в данных обстоятельствах чистой теорией из задрипанного учебника по подготовке санинструкторов. Попытка сломать на виду у конвоиров ветку у буйного раскидистого дерева в лучшем случае привела бы к быстрому удару по почкам. Как и просто попытка остановиться и дать Алексу хотя бы несколько раз вздохнуть в полусогнутом положении. Ладно, главное – дотащить, а там посмотрим.
Как всё же, интересно, полярники друг друга через тундру и торосы на спинах таскали? Или солдаты на войне? Через сотню сбивчивых, семенящих шагов спина болела уже так, что даже о разгибании не мечталось, хотелось просто остановиться на секунду и согнуться до земли. Ещё через сотню шагов бессвязный мат охранников начал даже доставлять удовольствие – как что-то привычное, связывающее с уже более-менее устоявшейся окружающей реальностью. В двадцати сантиметрах от лица Николая бессильно раскачивалась голова недоучившегося студента, почти вплотную к ней, налитый кровью, пучил глаза ещё один. Давай штангист, это тебе не на помосте выпендриваться… Чёрт, долго ли ещё?
Пытаясь посмотреть, далеко ли им осталось, Николай приподнял затёкшую шею и, поморгав раз двадцать, чтобы выдавить из век едкий пот, уставился на заворачивающую дорогу перед собой. Далеко. Шаг сбился, и он шарахнулся в сторону, едва не опрокинувшись вместе со всеми и чуть не разорвав зацеп кистей. Игорь справа чертыхнулся, и он забормотал: «Ничего, ничего…» – надеясь, что Алексей его услышит. Тот, казалось, не обратил на рывок никакого внимания. Николай даже не был уверен, в сознании ли парень, или просто прикрыл веками глаза от боли.
Идущий метрах в десяти впереди Умалт, прервав свой монотонный монолог о вонючести русских в целом и их компании в частности, что-то коротко сказал совсем другим тоном, и голову пришлось поднять ещё раз. У обочины, как оказалось, стоял чуть сутуловатый, но достаточно ещё крепкий старикан в серой папахе и гражданском пиджаке, с массивной суковатой палкой в руке. Умалт вежливо поздоровался, затем, обогнав сцепленную троицу, к ним присоединился и Анзор, тоже остановившийся у дороги и обменявшийся с аксакалом парой вежливых приветствий. Несколько общих слов Николай даже узнал. Они как раз проплелись мимо. Старик, ноги которого, с поставленной между ступнями палкой, раскачиваясь, проплыли рядом, задал какой-то вопрос – и оба конвоира со смехом начали что-то рассказывать. Не надо было быть знатоком языка, чтобы понять, о чём идёт речь. Примерно так можно смотреть телевизор с выключенным звуком, произнося про себя приблизительные монологи персонажей, в наиболее сложные моменты заменяемые фразой: «ля-ля, тополя». Что-то старика заинтересовало – и слава богу, потому что терпение у торопящихся по своим делам бандюков могло кончиться весьма быстро, и кто знает, что им тогда могло придти в голову. Так что трепись пока, старый пердун, подольше трепись, можешь посмеяться вместе с ними…
Старикан, что-то бормотавший и похмыкивающий позади, выгадал им минуты две, за которые они прошли ещё немного. Темнело быстро, но до калитки с чёртовым серым кобелем вместо запора оставалось уже не слишком долго, даже таким черепашьим шагом. Умалт со вторым охранником нагнали их уже почти у ворот, когда Николай каждые секунд десять начал разгибать шею, чтобы не пройти невзначай мимо нужного места – куда, если что, придётся потом возвращаться с ношей. Интересно, следили за ними сзади на всякий случай, или решили уже, что и так никуда не денутся?
В доме их встретили ахами и вскакиванием. Валяющиеся на полу с кусками кислого местного хлеба в руках пленники,
