насекомого. Благодаря медицинским познаниям Леон Дюфур опередил свое время, предположив, что осы могут вырабатывать собственные антисептики. Но я думаю, что и Фабр, и Дюфур изумились бы до глубины души, узнав о биологических чудесах одиночного пчелиного волка. Химия для бальзамирования, усики с антибиотиками и токсичные ветры, испускаемые яйцами этого насекомого, поразили даже меня. Это нечто из области научной фантастики, невероятный эволюционный коктейль из химии, бактерий и поведения, скрывающий сложные секреты одного из самых замечательных фармацевтов природы.
IV
Очень хорошо обладать таким жалом, которое может ввести целую бочку химикалий, чтобы задушить добычу. Но, задался вопросом Жан-Анри Фабр, как следует обращаться с жертвой? Как только она поймана, как и куда ее жалить? Вспомните, сколько усилий он приложил, чтобы обнаружить, что пчелиный волк ужалил свою жертву под подбородком, где в панцире был изъян. Фабр был помешан на месте и количестве уколов жалом, полагая, что таким образом ему удастся выяснить, каким образом жертва была погружена в безболезненную вечность живого сна.
Фабр имел все основания считать этот вопрос важным. Обращение с добычей требует усилий; энергия, затраченная на «обработку» определенного вида добычи, должна быть сопоставима с питательной ценностью такой жертвы. Некоторые ученые всю свою карьеру посвящали вопросу, как хищникам удается уравновесить энергетические затраты и выгоды, чтобы обеспечить себе оптимальную стратегию охоты. Выгода, которую приносит добыча, зависит от получаемой энергии в сравнении с затратами на охоту. Обращение с добычей – это лишь часть уравнения; важны также ее поиск и переноска в нужное место (обычно в нору в случае одиночной осы).
Описание того, как расправляются со своей добычей одиночные роющие осы Ammophila, составляло большую часть очерков Фабра об осах. Нужно быть особенно любознательным человеком, чтобы захотеть понять, каким образом осе удается парализовать извивающуюся «драконоподобную тварь» – гусеницу в 15 раз больше ее самой. Фабр не мог детально изучить состав яда, как мы делаем в настоящее время, но мог следить, как самка осы борется со своей жертвой, и наблюдать хореографию первого акта ее долгого танца палача. Он пришел к выводу, что тело гусеницы состоит из 13 сегментов, в каждом из которых есть собственный нервный центр. Вы тоже это знаете: если отрубить гусенице задний сегмент тела (пожалуйста, не надо этого делать) или повредить один из средних сегментов (тоже не рекомендуется), она все равно сможет уползти.
Фабр понял, что такая анатомическая независимость осложняет нашей одиночной осе задачу по превращению своей жертвы в живой труп. С маленькими гусеницами легко справиться одним или двумя уколами, но драконоподобные «озимые черви»[98] (любимый термин Фабра) требуют куда большего мастерства. Прежде чем перенести крупногабаритную жертву в подготовленную для нее нору, наша охотница должна быть уверена, что добыча как следует анестезирована и не начнет метаться, извиваться и пытаться спастись бегством. Однако при этом осе важно не убить жертву. Поскольку нервная система гусеницы разделена на сегменты, одного укола жала окажется недостаточно, чтобы обездвижить такое крупное существо: гусеница будет храбро сражаться, размахивая еще подвластными ей сегментами, продемонстрирует противнику оскаленные жвалы, которыми измельчает листья, и уковыляет прочь, если сможет. Фабр понял, что оса должна ужалить свою жертву несколько раз, чтобы надежно парализовать ее. Примечательно, что оса методично наносит удары жалом во многие (если не во все) сегменты гусеницы.
Вот где действительно может пригодиться элегантная осиная талия. Оса орудует своим жалом с завидной акробатической ловкостью, нанося уколы строго в нужные места вдоль тела гусеницы. Ее хирургическая точность всколыхнула «самое сокровенное существо» Фабра и его спутника, когда они, лежа на животе в подлеске, впервые стали свидетелями этой вивисекции. Он описал их «слезы неописуемого переживания»[99]. Не принимайте их за слезы сочувствия к жертве. Это были слезы ученого, для которого внезапно настал момент истины. Фабр полагал, что обращение одиночной осы с жертвой было последовательностью поведенческих актов, жестко закрепленной как способ, гарантирующий каждому из видов ос наилучшие результаты в «обработке» своей предпочтительной добычи.
Фабр не единственный «заклинатель ос», которого мучил вопрос, как роющие осы Ammophila расправляются со своими жертвами. Джордж и Элизабет Пекхэм были первопроходцами среди натуралистов Соединенных Штатов в начале 1900-х годов, публиковали совместные статьи о биологии и поведении пауков и возглавляли Висконсинское общество естественной истории. Супруги Пекхэм были поклонниками Фабра и последователями Дарвина. Они много времени проводили, в буквальном смысле бегая за осами в своем поместье в Висконсине, и задокументировали результаты в книгах «Инстинкты и повадки одиночных ос» (On the Instincts and Habits of the Solitary Wasps, 1899) и «Осы: одиночные и общественные» (Wasps: Solitary and Social, 1905). Их труды прелестным образом украшены рассказами о наблюдениях (примечательно противоречивых) за роющими осами, за которыми они носились по кукурузным полям, картофельным плантациям и лугам своего родного Среднего Запада. Как лев преследует оленя, как Индиана Джонс гонится за сокровищем, так и супруги Пекхэм невероятно энергично охотились за множеством ос: «Мы бегали, мы бросались на землю, мы ползали на четвереньках в отчаянных попытках держать их в поле зрения, иногда не сводя глаз с самих ос, а иногда и гоняясь за их тенями… и все равно они ускользали от нас».
Я представляю себе картину в лучших голливудских традициях: Элизабет скачет через заборы в длинной юбке с кринолином и панталончиках, за ней по пятам следует Джордж в рубашке и при галстуке, и все это под палящим солнцем Среднего Запада. Они рассказывали, как неделями «жили на бобовой грядке, изнемогая от усталости», и сетовали на то, что основной период охоты у ос совпадает с самым жарким временем суток. На такое упорство их вдохновлял рассказ их героя Жан-Анри Фабра о своей дочери Кларе, «которая следовала за осой Odynerus с непоколебимым рвением, пока ее не свалил солнечный удар».
Детали охоты завладели умами супругов Пекхэм: почему же осы проявляют такое разнообразие в своих охотничьих стратегиях? Натуралистов мучила непредсказуемость поведения разных особей, их отчаянная жажда знания уже граничила с безумием. Общими для супругов Пекхэм и Фабра были лихорадочная страсть и стремление найти ответ на вопрос «как?». Как далеко нужно было улетать осам, чтобы найти добычу? Как и куда оса должна ужалить свою добычу, чтобы быть уверенной, что та успешно парализована? Как осам удавалось доставлять своих огромных жертв домой целиком? От чего зависел успех или неудача осиной охоты? Супруги Пекхэм задавались теми же вопросами, которые поставил бы современный ученый исходя из теории оптимального поиска пищи, и за своими любимыми осами они гонялись с упрямой решимостью вечно торопящегося городского жителя XXI века, перелезая через заборы, ползая по-пластунски
