произнесла начальница Пайк, окидывая меня проницательным взглядом от длинных черных волос, спутанных по плечам, до наполовину застегнутого комбинезона и до моих стандартных ботинок, которые я так и не удосужилась завязать. — Хватит задерживаться, как дурной запах, Кейн. Я позову вас, когда мы закончим.
Кейн молча повернулся и вышел из комнаты, но я не пропустила огонь, вспыхнувший в его взгляде на мгновение. Ему не нравилось, когда с ним так разговаривали. Ни капельки.
— Приятно познакомиться, Начальница, — сказала я, мило протягивая ей руку в наручниках для пожатия.
У нее были белокурые волосы оттенка льда и холодные глаза, которые восприняли этот жест задумчиво, цинично. У меня возникло ощущение, что мой невинный поступок не понравился ей ни на секунду, но она все равно поддалась ему.
— Жаль, что не при лучших обстоятельствах, — ответила Пайк, взяв мою руку и пожав ее. Она не стала сильно сжимать, как какой-нибудь придурок, пытающийся доказать, какие у него большие яйца, просто пожала и отпустила, в этом жесте не было ничего, что можно было бы принять за какую-то демонстрацию. Я полагала, что ей не нужно было пытаться запугать меня. Мы обе знали, что моя задница будет принадлежать ей в течение всего моего пребывания здесь.
— Мне нравится ваш пиджак, — прокомментировала я. На ней был белый костюм. Весь белый, без единого пятнышка грязи на нем, даже без пятен от завтрака. Это было по-своему впечатляюще.
— И к счастью для вас, оранжевый, похоже, ваш цвет, — легко ответила она.
Я улыбнулась ей, и она приподняла бровь. Я представила, что половина мужчин-заключенных мечтали нарушить ее безупречное самообладание и взъерошить ее перышки. Она была недостижимо красива. Нарисованное совершенство, которое обычно можно было увидеть только в средствах массовой информации, и, как мне казалось, для его поддержания требовалось много работы. Дикая привлекательность была мне больше по душе. В любом случае, это требовало гораздо меньше усилий.
— Ваш уровень силы высок, вы попали в десятку лучших в своем классе в Академии Авроры и получили особое отличие по Элементальному Бою, — сказала Пайк так, словно читала из файла, хотя на самом деле она просто говорила по памяти. — Такой большой потенциал… но вы — Оскура, так что, полагаю, кровь берет свое. Ваше воспитание в одной из самых печально известных банд Солярии послужило причиной того, что вы стали преступницей, хотя вы не кажетесь мне человеком, которого легко подтолкнуть. На самом деле, несмотря на то, что вы явно Альфа, нет никаких свидетельств того, что вы когда-либо оспаривали у своего кузена Данте место главы вашей семьи, не скажете мне, почему?
Я пожала плечами.
— A morte e ritorno, — ответила я так же легко, как дышу. До смерти и обратно. — Это девиз моей семьи. Данте — лучший человек, которого я знаю, и мне все равно, если наши натуры должны привести нас к конфликту, этого никогда не случится. Кроме того, Клан Оскура более чем достаточно велик, чтобы вместить двух ведущих Альф. Данте никогда не пытался подрезать мне крылья, он поощрял мой расцвет, даже предлагал сразиться со мной за место лидера. Но я люблю его. И он отличный глава нашей семьи. У меня нет намерения отстранять его от власти.
— Вы говорите так, словно думаете, что выиграете этот бой, — прокомментировала Пайк. — Вы действительно верите, что сможете сразиться со Штормовым Драконом и победить? Его послужной список еще длиннее, чем ваш…
Я усмехнулась.
— Каждый Альфа полагает, что может выиграть все битвы, — ответила я. — Но это вопрос, на который я не намереваюсь получить ответ.
Глаза Пайк не отрывались от меня, словно я была головоломкой, которую она пыталась разгадать, а я просто улыбалась. Может, я и была полна секретов, но из моих уст она не получит ни одного.
— Нападения, хулиганство, управление автомобилем под влиянием луны, хранение звездной пыли в несовершеннолетнем возрасте, злоупотребление статусом Альфа-Волка, похищение Пегаса и вторжение в частные владения, принуждение правоохранительных органов, ослепление и, наконец, ограбление банка и убийство… Кажется, это не совсем обычное отклонение от ваших обычных пороков. В отчетах утверждается, что великий Штормовой Дракон бросил вас на растерзание ФБР. Странный поступок с его стороны, если ваша связь настолько сильна, как вы утверждаете.
Я мило улыбнулась, не говоря ни слова. Собиралась ли я подтвердить, что Данте был со мной на том задании? Чёрт, нет.
Пайк поняла намек и не стала продолжать.
— Я пригласила вас сюда, чтобы мы могли побыстрее встретиться лицом к лицу. Скоро вы сориентируетесь в тюрьме и выучите правила. Но есть только одно, которое действительно имеет значение. Не. Переходите. Мне. Дорогу. Вымещайте свою ярость и мелкие проблемы на членах своего блока, выпускайте пар, когда находитесь во Дворе Орденов, направляйте свою магию на все, что считаете нужным, пока находитесь в Магической Зоне. Но не нарушайте установленные мной правила. Не выступайте против моих стражников. И не воображайте себя особенной.
— Хорошо, — легко ответила я, добавив немного сахара в свой тон. Она не купилась. Эта сука могла видеть людей так же ясно, как и я, и Волк внутри меня поднял голову от вызова. Черт, мне нравилось находить достойного противника.
— Кейн? — позвала Пайк, повысив голос настолько, чтобы ее услышали за пределами комнаты, хотя с Вампирскими ушами Кейна я могла предположить, что он все равно подслушивал эту небольшую беседу.
— Мэм? — вежливо спросил он, открывая дверь позади меня.
— Я думаю, что Двенадцать не помешает твердая рука, поэтому я назначаю вас на должность ее коррекционного офицера. Гастингс может быть секундантом, он может кое-чему научиться, глядя на то, как вы справляетесь с таким заключенным, — она не потрудилась объяснить, что она имела в виду под таким заключенным, как я, но я догадалась, что она меня раскусила. Игра началась. — Я хочу, чтобы вы оценили ее за шесть недель до начала процесса исправления. Наблюдайте за ее темпераментом, ее сильными и слабыми сторонами, за тем, как она реагирует на других заключенных и как она приспосабливается к тюремному образу жизни. Запишите все, что ей необходимо улучшить.
Она говорила так, словно меня здесь не было, и я боролась с рычанием, которое поднималось в моем горле. Мне не нравилось, когда меня пытались исправить. Papà когда-то пытался и не смог перевоспитать меня, и если его наказания не изменили мою личность в желаемую сторону, то я сомневалась, что то, что они попытаются сделать со мной здесь, тоже что-то изменит. Я представляла, что «исправление» Пайк исходило из необходимости достичь цели и показать прогресс
