медсестричка залетела на огонёк после сеанса нейтрализации тяжёлых изотопов. Но в боксе — никого. Заглянул за верстак, в соседние отсеки — пусто. Ну, думаю, послышалось. Или где-то запись включилась — с полудохлыми киборгами такое иногда случается. Поэтому на линии разборки обычно в наушниках работают, чтобы ненароком кирпичей не навалить. Но я этих тонкостей ещё не знал. И поэтому переполошился, когда этот же голос повторил:
— Да не вертись ты, дай разглядеть!
— К-кто здесь? — спросил я, стараясь звучать как можно внушительнее.
— Глаза опусти, дурень! — последовал ответ.
Я посмотрел на верстак и встретился взглядом с её бездонными объективами.
— Здоров! — сказала Берта.
А я не помню, что ответил, потому что с психу отскочил назад, перевернул ведро со слитой гидравлической жидкостью, поскользнулся на этой луже и грохнулся на пол. Это был мой первый контакт с покойником и свободным роботом по совместительству. И, по сути, первый — с разумным искином. Как вскоре выяснилось, она и в самом деле обладала продвинутым умом, то есть не какая-нибудь нейросетка в цельнометаллической обёртке. А общалась так и вовсе как обычная девушка. То есть нечто среднее между моим Морисом и той же Сифри. Почти идеал. Разве что материлась, как старый крепко пьющий вояка. Собственно, когда я упал, Берта и обложила меня пятиэтажным, злорадно хохоча. Я, оправившись от шока и отряхнув штаны, сказал, что такие выражения девушку не красят, на что Берта предложила мне пососать то, чего у неё наверняка никогда не было, и ушла из цеха на руках. Из пучка волочащихся за ней проводов выпала маленькая платка, я подобрал. На следующий день, когда выдалась минутка, занёс детальку в стационар. Берта меня не вспомнила, её терзало похмелье, однако за находку нехотя поблагодарила. И снова похвалила мою задницу. На этом я и стал строить наши дальнейшие взаимоотношения.
Я по нескольку раз забегал в стационар под разным предлогом и обменивался с Бертой приветствиями или парой дежурных фраз, мелькая перед ней своей тощей жопой, которая неизменно получала титул классной. А потом оказалось, что «Классная задница» — общее наименование и дежурное приветствие для всех гуманоидов, которых встречала Берта. Что-то типа «Привет, приятель». Ещё немногим позднее я узнал, что Берта очень переживает насчёт собственной пятой точки, бороздившей космос с обломками её челнока и остальным добром.
Роботы несколько иначе воспринимают своё естество. Многие из них вообще не имеют эмоциональной связи с куском металла, в который загружена их программа. К примеру, тостеры — равнодушные ублюдки. А пылесосы, напротив, копят всё в себе и принимают слишком близко к сердцу, из-за чего нередко заходят в эмоциональный тупик, испытывают экзистенциальный кризис и чувство глубокого одиночества. Но не стесняются позвать на помощь. И хоть Берта изо всех сил старалась казаться для всех тостером, её внутренний пылесос кричал от груза неразрешённых проблем, накопившихся за бесконечный срок недобросовестной эксплуатации.
Как-то под вечер Берта снова приползла к нам в цех. Её тут уже знали — не с лучшей стороны — и старались игнорировать. Я перепилил в ту смену под сотню тонн старых корпусов и буквально валился с ног, но не мог уйти пока не заполню отчёты для старшего мастера. Берта по обыкновению набралась низкооктановым топливом и слонялась по ангару, скрежеща металлом. Примеряла на себя какие-то обломки, вплетала в волосы разноцветные проводки и как бы невзначай подковыляла к моему боксу.
— Выпьешь? — спросила она, протягивая мне свою канистру.
— Если она меня вырубит, то давай, — усмехнулся я. В глазах уже двоилось от цифр и таблиц.
Берта рассмеялась. Она подошла к верстаку, ловко подтянулась и улеглась передо мной как в день знакомства, подперев голову рукой. Её необъятная грудь вздымалась перед моим лицом и рвалась наружу из тесного плена гимнастёрки с тридцатью вышитыми звёздочками. Она пахла машинным маслом и афродизиаками.
Я мгновенно забыл о своих отчётах и отвёл взгляд в сторону (но эти сиськи преследовали меня всюду, особенно в мыслях) с дурацким — наверняка! — выражением лица.
— Что ты тут делаешь, классная задница? — спросила она пристально.
— Да вот, — ответил я, помахав планшетом.
— Я имею в виду — вообще. В этом цехе, на этой станции, в этом чёртовом секторе. Ты же явно из другого… мяса. Или теста? Как вы там говорите? Ааа, пофиг. Подай флягу.
— В каком смысле из другого? — поинтересовался я.
— Ну, знаешь, тут в основном тупые работяги. Или инженеры, эти вечно задирают нос, как будто разбираются в нашей анатомии лучше нас самих. Даже стажёры — и те себе на уме. А ты, с виду не глупый, из приличной семьи. Вроде тех, где детей с детства растят военными или дипломатами. Зачем тебе всё это ржавое старьё?
— Нууу, я люблю путешествовать, и работать руками. А ещё думал, что могу быть полезен. Хотел кому-то помочь. Что ещё нужно для волонтёрства?
Естественно, это были далеко не самые главные цели, но я сказал это искренне. К тому же, мне хотелось блеснуть перед Бертой благородством и знаниями:
— Между прочим, я кое-что заметил. У тебя… там, внизу… три шлейфа отсоединились, а их, между прочим, ещё можно подключить.
Берта вздрогнула и потянула полы куртки вниз, в попытке прикрыть свои внутренности:
— Руки прочь!
— Я просто хотел помочь. Извини, если задел. Не хочешь, не подключай. Наверняка это не очень нужные детали.
— Вообще-то нужные… но не все, — Берта поёжилась и оставила в покое куртку. Огромное, блин, спасибо, а то грудь почти вылезла через верх.
— Позволишь взглянуть? — Осторожно спросил я.
— Валяй… Но только без рук, — предупредила Берта и развернулась ко мне животом.
Действительно, среди хитросплетения проводков болтались три не оборванных шлейфа, а в хабе с внутренней стороны спины остались свободные разъёмы. Провода были все одного цвета, красного.
— Так. Тут довольно большой контейнер и два маленьких модуля, чёрный и синий.
— Подключи контейнер, — кивнула Берта. — Осторожно.
Шлейф легко вошёл в разъём. Глубоко внутри раздалось тихое гудение.
— О, так-то лучше. Зацени! — Берта расстегнула низ куртки (не до конца, увы — не до конца!), затем поддела рваный край искусственной кожи. Пластины живота разъехались в стороны, обнажив содержимое контейнера — гладкий цилиндрический предмет тёмно-зелёного цвета.
— Что это?
— Модуль самоуничтожения, — буднично ответила Берта, а затем запустила внутрь руку, повернула цилиндр и вытащила с тихим щелчком. — Можешь сдать его в донорский фонд. Эта штука меня полнит.
— Откуда он у тебя?
— Такой был у всех бойцов Сопротивления. Что-то вроде ампулы с ядом. Но вот что на самом деле круто! — Берта положила
