заодно устав и ругаться, и идти.
Подумывала уже вернуться в дом, но тут опять проснулась моя вредность, и я поползла штурмовать снежные заносы дальше – не могла я сейчас вернуться в дом и смотреть на Марю. И на Янку, и Эрика не могла, и даже на Игорька, хотя он мне вообще ничего плохого не сделал.
Ни на кого не могла смотреть, потому что перед глазами стояло одно-единственное лицо, которое я ненавидела. До дрожи в руках, до спазмов в животе. До кровавой пелены бешенства, которая застилала глаза каждый раз, когда я слышала имя, которым меня называл только он. И только когда мы с ним оставались наедине. «Снежиночка».
Задрала лицо вверх, чтобы слезы, готовые вытечь из глаз, не пролились ни в коем случае. Не буду плакать. Даже если он меня никогда больше не увидит, моих слез ему не заполучить.
Я еще постояла, пошмыгала носом. Повздыхала и пошла дальше. Сапоги все так же вязли в снегу высотой по щиколотку. Но мне даже нравилось, что можно идти и думать только о том, как выдергивать ноги из этой белой каши, отодвинув все остальные мысли.
Где-то на половине пути меня догнал трактор с широким ковшом, который неторопливо тарахтел по дороге, отгребая снег к обочине.
Поравнявшись со мной, пожилой усатый тракторист высунулся из окна и замахал, приглашая в кабину. Недолго поколебавшись, я уцепилась за протянутую грязноватую ладонь, взобралась на подножку и очутилась внутри стеклянной, промерзшей почти насквозь, кабинки.
– Куда идешь, красавица? – прокричал дядька, перекрывая оглушительный стук мотора. – В деревню, что ль?
– Да! – прокричала я, чувствуя, как от грохота начинают болеть уши. – Мне в поселок надо, к Кате Величко.
– Понял, доставлю в лучшем виде. Меня Николай Иванович зовут. Я Катюше дядькой прихожусь, мамки ее брат родный, – проорал в ответ дядька и задвигал рычагами своего пепелаца.
Минут через сорок я сползла с подножки трактора и, помахав разговорчивому Николаю Ивановичу, на вибрирующих в такт с трактором ногах побрела к крыльцу Катиного дома.
– Снежана? – удивилась хозяйка, выглянув на мой стук. – Ты за продуктами? Так я бы сегодня сама привезла – сейчас Валерка мой придет с работы и привезла бы. Вчера-то по снегопаду не поехали. Ну, заходи, раз сама добралась, чаю попьем, да я соберу все пока. А Славик где?
– Я одна. Меня дядька твой привез на тракторе. Николай Иванович, – я только тут сообразила, как глупо выглядит мое появление у Кати.
Согласно кивнув, будто моя ссылка на ее дядьку все объясняла, она усадила меня за накрытый клеенкой кухонный стол на кухоньке, расположившейся сразу от входа в дом.
Налила кирпично-красного чая в большую кружку с веселыми подсолнухами на боку, придвинула вазочку с малиновым вареньем и тарелку с овсяным печеньем. Включила для меня телевизор и, велев не скучать, ушла по своим делам.
В домашнем тепле, возле жарко пылающей дровяной печки, меня быстро разморило. Я откинулась назад и прижалась спиной к ее теплому, крашенному известью боку.
В голову полезли разные мысли. О внезапной и странной смерти Гарика, его сыновьях в количестве двух штук, один из которых звонил мне, и стращал всякими ужасами, а потом реально взялся меня разыскивать.
О втором сыне моего мужа, который пока никак не давал о себе знать, и было непонятно, что он там себе думает. И о том, почему оба они не были на похоронах своего отца.
Еще я думала о Маре, которая почему-то очень разозлилась, увидев меня с Эриком.
И о самом Эрике, к которому я, чего уж скрывать, неровно дышу. А как он сам ко мне дышит, мне было пока вообще непонятно.
От печки шли волны приятного тепла и спокойствия. Тело мое расслабилось и размякло, глаза начали слипаться. И уступив накопившейся усталости и бессоннице прошедшей ночи, я начала уплывать в дрему.
Сквозь навалившееся забытье я смотрела, как открывается входная дверь, обдавая меня холодным воздухом из промерзших сеней.
Смутно знакомая мужская фигура бесшумно скользнула в комнату и одним быстрым, смазанным движением оказалась со мной рядом. Я попыталась закричать, но жесткая ладонь зажала мне рот. Другая рука с силой сдавила мое горло, так что в нем что-то хрустнуло.
Ухо обдало морозным дыханием, и прозвучал хриплый шепот:
– Вот мы и встретились, сучка.
Глава 28
Глядя в блеклые, с красноватыми прожилками глаза склонившегося ко мне мужика, я замычала, судорожно пытаясь сделать вдох пережатым горлом. Вцепилась в его ладонь на своей шее и в отчаянии принялась отдирать от себя.
– Не дергайся, сучка, – он чуть повысил голос. – И не вздумай кричать. Убивать тебя не буду. Пока. Поняла меня?
Меня слегка тряхнули, и в шее снова что-то хрустнуло.
– Поняла, я спрашиваю?
Я согласно замычала, торопливо захлопала глазами, показывая, что все поняла и на все согласна, и рука чуть отпустила мою шею. Я тут же принялась тянуть в себя воздух, судорожно пытаясь сообразить, что происходит и что мне теперь делать.
Между тем мужчина окончательно отпустил мою шею. Выпрямился, с удовольствием глядя на мои попытки отдышаться и утереть текущие по лицу слезы.
– Что тебе надо? – прохрипела я.
– Да ничего особенного, девочка моя, – ласково пропел мудак, чуть не задушивший меня и, кажется, сломавший мне что-то в горле. Интересно, можно ли что-нибудь повредить в организме, придушив человека, как меня только что?
Тут маньяк осклабился и снова наклонился ко мне. Обнаружив его лицо в пяти сантиметрах от моего, я испуганно отшатнулась. Врезалась затылком в кирпичную стенку печи и зашипела от пронзившей голову боли.
«Этот не задушил, так сама себя прикончу», – мелькнула печальная мысль.
– Сегодня же возвращайся в город, сучка. Беги к нотариусу и оформляй отказ от наследства, поняла?
– Не то этот задохлик, который твое липовое завещание в работу взял, может пострадать. И твоя подружка-слониха под раздачу попадет, – добавил он, выпрямляясь.
Быстро оглянулся на дверь и, коротко размахнувшись, влепил мне пощечину.
Я, радостно взвизгнув, повалилась с табуретки и, уже лежа на полу, согнула ногу, и с силой ударила урода в пах, довольная, что, зайдя в Катин дом, не сняла сапоги. А заодно благословляя дзюдо и уроки самообороны из моего детства и отрочества.
Мудак взвыл. Согнулся, вцепившись в пострадавшее место, и в тот же момент получил от меня по виску березовым поленцем, на которое я прилегла, упав с табуретки.
Ну а потом открылась дверь, и в дом вместе с клубами морозного воздуха влетел Эрик с пистолетом в
