иначе как она ждет возлюбленного, думал муж. И тут, обратившись к слуге, что был подле нее, она сказала:
Кадзэ фукэба
Окицу сиранами
Тацутаяма
Ё ва ни я кими-га
Хитори коюраму
Дует ветер,
И в открытом море белые волны
Встают. Через гору Тацута
Сегодня ночью ты один
Переходишь, верно [406] —
так сложила. Понял он, что это о нем она думает, и очень опечалился. Это как раз в дом его новой жены надо было идти по дороге через гору Тацута. Вгляделся он снова, видит – она заплакала и легла ничком. Потом наполнила водой золотой чайничек и поставила себе на грудь. «Удивительно, зачем она это делает», – подумал он и снова стал смотреть. Вот она подогрела эту воду, как в горячих источниках, и полила себя горячей водой. Потом снова наполнила чайник. Смотрел он на это, и так ему грустно сделалось, выбежал он и воскликнул: «Каково же тебе, если ты делаешь такое!» Заключил ее в объятия и провел с нею ночь. Вот никуда он не стал ходить, а все был с ней. Так прошло много месяцев и дней, и вот он подумал: «Принимают равнодушный вид, а в душе у женщины – такое страдание. Перестал я ходить к той, а как-то она это переносит?» Вспомнил он о ней и отправился в дом к той даме. Давно он там не бывал и в замешательстве остановился у ограды. Посмотрел в щель: при нем-то она всегда хорошо выглядела, а тут на ней было какое-то странное одеяние, в волосы у лба воткнут большой гребень, и она сама, [без помощи служанок], накладывала рис в чашку. Очень неприятно ему стало, вернулся он назад и больше уж к ней не ходил. А кавалер этот был внуком императора [407] .
150
В давние времена жила одна младшая фрейлина, прислуживающая государю Нара-но микадо [408] . И лицом и статью была она необыкновенно хороша, и многие сватались к ней, и придворные разные выражали ей свое желание завязать отношения, но она ни с кем не встречалась. А не лежало у нее к этому сердце потому, что безгранично полюбила она императора. И как-то государь призвал ее к себе. Но потом не призывал более, и она безгранично затосковала. И ночью и днем все он был на сердце, все вспоминала его, с любовью и тоской вспоминала. А государь хоть и призывал ее, но после ни о чем не вспоминал. А ведь она все время при нем была, ему служила. И сделалось ей так горько, что хоть на свете не живи. Вот ночью, втайне ото всех бросилась она в пруд Сарусава. И даже когда бросилась она, государь и не знал ничего, дошла эта весть до его ушей, когда люди заговорили про это. Очень он опечалился и соизволил отправиться к этому пруду и повелел придворным слагать стихи. Какиномото-но Хитомаро [409] :
Вагимо коно
Нэкутарэгами-во
Сарусава-но
Икэ-но тамамо-то
Миру дзо канасики
Любимой моей
Эти спутанные волосы
В Сарусава—
Пруду драгоценными водорослями
Кажутся, и как это печально! [410] —
сложил он, и тогда император:
Сарусава-но
Икэ мо цураси-на
Вагимо ко-га
Тамото кадзукаба
Мидзу дзо хинамаси
О Сарусава—
Пруд – как он жесток!
Ах, когда милой
Рукава в него погрузились,
Пусть бы высохла в нем вода! [411] —
так он сложил. И вот, повелев, чтобы этот пруд считали ее могилой, во дворец вернулся.
151
В день, когда император изволил любоваться, до чего красивы алые кленовые листья на реке Тацута, Хитомаро:
Тацутагава
Момидзи ба нагару
Камунаби-но
Мимуро-но яма-ни
Сигурэ фурураси
По реке Тацута
Алые листья плывут,
А на горе Мимуро,
Куда спускаются боги,
Идет осенний, моросящий дождь [412] .
Император:
Тацутагава
Момидзи мидарэтэ
Кагарумэри
Ватараба нисики
Нака я таэнаму
По реке Тацута
Алые листья, перемешавшись,
Плывут.
И если пересечь реку, парча
Посередине порвется! [413]
Так они проводили время в развлечениях.
152
Тот же император очень любил охоту. Был у него невиданно смышленый сокол, присланный из провинции Митиноку, уезда Ивадэ, и император очень дорожил этим соколом и собственноручно пускал его на охоте. Имя соколу было дано Ивадэ. Император доверил птицу одному дайнагону, сведущему в тонкостях Пути соколиной охоты, и тот днем и ночью им занимался, кормил его. И все же однажды, уж как это случилось, но сокол исчез. Дайнагон был в крайнем замешательстве, повсюду искал его, но так и не нашел. Он послал людей на поиски в горы, но птицы и тут не было. Он сам отправился далеко в горные места, бродил там, однако все было напрасно. Некоторое время он не докладывал о пропаже, но император обычно каждые два-три дня наведывался взглянуть на сокола. Делать было нечего. Дайнагон отправился во дворец, и, пока докладывал императору об исчезновении его любимой птицы, император не вымолвил, ни слова. Может быть, он не расслышал, подумал дайнагон, и повторил все еще раз, но снова император лишь пристально смотрел ему в лицо и ничего не говорил. «Как же я опрометчив», – подумал дайнагон и, совсем потеряв голову от страха, решился сказать: «Я повсюду искал вашего сокола, но нигде не мог обнаружить. Как же теперь быть? Соизвольте хоть слово молвить!» И император произнес:
Ивадэ омофу дзо
Ифу ни масарэру
Думаю я в молчании,
Не в силах говорить [414] .
Только это он и сказал, ничего больше не прибавил. В глубине души он так сожалел о соколе, что никакими словами не опишешь. Люди приписали много разных строчек в начало к этому стихотворению. А на самом деле только эти две и были сложены.
153
Когда император Нара [415] восседал на престоле, император Сага [416] , бывший в то время наследным принцем, сложил и поднес ему:
Мина хито-но
Соно ка-ни мэдзуру
Фудзибакама
Кими-но митамэ-то
Таворитару кэфу
Всеми людьми
За аромат превознесенный
Цветок фудзибакама
Для вас, государь,
Я сорвал сегодня [417] .
А государь в ответ:
Ору хито-но
Кокоро-ни каёфу
Фудзибакама
Мубэиро фукаку
Нихохитарикэру
Подобен душе
Того, кто его сорвал,
Цветок фудзибакама,
Цвет его глубок,
И благовонен он [418] .
154
У одного человека, жившего в провинции Ямато, дочь была очень хороша собой, и вот однажды приехавший из столицы придворный кавалер увидел ее через щель
