уже закрыв ладонями уши, услышала вполне реальный стук перекладин падающей вниз вдоль борта веревочной лестницы.
— Зача! Давайте в темпе! Зоя — в центр! Мы тебя вместе со шлюпкой на борт! — свесившаяся к нам голова Арса с развевающимся хвостом, снова исчезла за высокими перилами.
И жизнь моя, замерев лишь на короткий миг, вновь понеслась дальше…
Вверху, на палубе, полным ходом шла подготовка к срочному отплытию и я, вслед за Зачей, маневрируя меж носящимися матросами, ретировалась на рулевой мостик. Мужчина уже стоял за штурвалом, сосредоточенно наблюдая за беготней внизу. А через пару минут к нам присоединился и Арс. Поправил перевязь на правой руке, и, оторвав хмурый взгляд от узкого выхода из бухты, наконец, открыл рот:
— Зоя, скажи…
— А причем тут она? — развернулся к нам Зача.
— Зоя, — упрямо мотнул головой брат. — Ты знаешь, кто такой Виторио Форче?
— Не-ет, Арс.
— Сестренка, вспомни хорошо. Возможно, наш хобий опекун когда-нибудь приводил к нам в дом незнакомого тебе человека?
— Да он много кого в наш дом… водил. Но, мне лично этого Виторио Форче не представлял.
— Ага, — постучал брат пальцами по перилам.
Зача недоуменно скривился:
— Арс, объясняй толком. Я думал, вся канитель совсем из-за другого. Но, если дело в этом «круизёре»[14] то, какое отношение он имеет к Зое?
— Так вы его сами знаете? — ответно распахнула я рот. Мужчины по очереди хмыкнули:
— Лично не знакомы, но, наслышаны, — вновь развернулся Зача к штурвалу и с силой крутанул его вправо, выводя дрогнувший корабль на разворот.
Арс, ухватился здоровой рукой за перила:
— Не в этом дело.
— А в чем же тогда? — последовала и я его примеру.
— Виторио Форче тебя ищет.
— Что?! — удивленно отозвались мы вместе с Зачей.
— А то. Я сам мало что понял. В Белице, на погрузке, мне один надежный человек шепнул, что в порт вчера на закате из Канделверди заворачивала «Летунья» — его бригантина.
— Бригантина?
— Да, Зоя. И капитан «Летуньи» очень сильно интересовался нашей «Крачкой»: заходила ли она сюда прежде и, если «да», то, не было ли на ней светловолосой девушки. А я, кроме тебя у нас на галеоне больше светловолосых девушек не наблюдал. Поэтому, еще раз тебя прошу: вспомни.
Да, что меня просить? Я его уже… «вспомнила». А теперь, к моей яркой грозовой картине, так приглянувшейся маэстро Бонифасу, недописанному в порту эскизу и сцене в кабинете опекуна добавилось и имя. Виторио Форче. Вот значит, как… Но, еще может быть…
— Арс, а у этой «Летуньи» на парусе есть…
— Капитан! Прямо по курсу!
— Хобья воронка!
— Да мать же твою.
Да я и сама уже на свой вопрос ответила: красивая высокая бригантина, грациозной кошкой вильнувшая меж двух утесов на выходе в море, пошла на плавный разворот. Являя во всей красе и свои темные резные бока, и выбеленные паруса с пылающим факелом на среднем.
— Мама… Мамочка, — оторвав онемевшие пальцы от перил, испуганно попятилась я вдоль мостика. — Я не хочу.
— Зача!
— Не уйдем, Арс! Не уйдем!
— Да я… знаю. Тогда…
— Тогда… Свистать всех наверх! Готовиться к «близкому контакту»[15]!
— Арс, что это значит?
Брат поправил на левом боку саблю:
— А давай ко в нашу каюту, Зоя.
— О-о… Да ни за что.
— Вот только не надо сейчас…
— Да пусть послушает, — хмыкнул Зача в сторону заходящей к нам вбок бригантины. — Спрятать успеем. Тем более, нас всех уже рассмотрели. Зоя, этот мессир, уж точно, сначала перед нами объяснится. На нашей территории. А лишь потом полезет в драку. Со своей.
— Угу, — стало мне совсем нехорошо. — Я поняла…
Хотя, дальнейшие события показали, что, не всё и не совсем. И сначала мы трое, спустившиеся для встречи «гостей» с мостика, лишь молча пронаблюдали, как те, один за другим, появляются на палубе «Крачки». Первым — сам капитан «Летуньи». Следом — его коренастый спутник в порту Канделверди. Последним — худой седовласый матрос, преисполненный пафоса за всех троих. Сам же «виновник торжества», обведя взглядом затихшую вдоль бортов команду, лишь скользнул им по моей физиономии и уперся в Зачу:
— Виторио Форче, капитан «Летуньи». С кем мне говорить?
— Зачарий Гоце, капитан «Крачки». Начните с меня. Дальше — посмотрим.
— Хорошо… Капитан, я прибыл сюда с целью предъявить законные права на Зою Лино.
— Даже так? — качнулся Зача вперед. — И в чем они… выражаются?
— В документе, передающем мне право на опекунство над ней…
— Мама моя…
— Подписанном ее бывшим опекуном, — скосился на меня мужчина. — и заверенном местным нотарием.
— И я даже знаю, каким, — зло выдохнул, стоящий слева от меня Арс.
В ответ капитан «Летуньи» удостоил взглядом и его:
— Копию для ознакомления предъявить?
— Это — обязательно, — словил мою трясущуюся руку Зача, но вскоре ее выпустил, старательно вглядываясь в переданную седым матросом бумагу. — Все… верно. С точки зрения закона.
Виторио Форче, терпеливо до этого молчавший, криво усмехнулся:
— Это вы, капитан, мне на мораль сейчас намекаете? Может, еще о высоких материях поспорим? Так я лично от себя могу вам слово дать, что ровно по достижению Зоей Лино возраста дееспособности, предоставлю ей полную свободу. Мало того, компенсирую ее утраченное родительское наследство. Ведь, насколько я понял: она его лишилась? Так же, как и вы, мессир Арс? Правда, по иной причине.
— Которая вас совершенно не касается, — процедил сквозь зубы брат. — Я вот только понять не в силах: зачем вам Зоя? За какой надобностью такие хлопоты и расходы?
— Это — ваше право, — качнул головой мужчина. — И могу вас заверить и в том, что не претендую ни на душу, ни на… тело этой девушки.
— Так какого хоба вам от нее вообще надо?! — вскинулся с другого бока от меня Зача.
— А это уже — не ваше дело.
— Я — ее жених!
— А я — ее новый опекун. И согласия на брак с вами пока не давал.
— Оно нам и раньше не понадобилось.
— Буду иметь в виду на ближайшие пять месяцев.
— Да к чему же так долго тянуть? — зло ощерился Зача. — Может, прямо сейчас и решим проблему с опекунским согласием?
— Я так понимаю, — выдохнул капитан «Летуньи», — первая часть процедуры…
— Я согласна…
Повисшая над палубой тишина разорвалась над моей головой сразу с обеих сторон:
— Зоя! Ты в своем уме?!
— Сестренка! Да ты не…
— Зача, ты ведь сам говорил, что я — сумасшедшая. Это только правильные дамы благородно принимают смерть от любимого и брата. А я себе такого не хочу, — развернулась я к обоим своим родным мужчинам. — Я не
