на диване, шили и беседовали о рукоделье; временами между женщинами завязывался общий разговор, но они то и дело перескакивали на свой жаргон, непонятный Тони, — это было воровское наречие, где слоги слов переставлялись. Тони читал под лампой поодаль от тесного кружка.
Позже, когда все поднялись наверх, гостьи сошлись в комнате Бренды поболтать перед сном. Сквозь дверь туалетной до Тони доносился приглушенный смех. Компания кипятила воду в электрическом чайнике и дружно принимала «Седоброль».
Немного погодя они, пересмеиваясь, разошлись, и Тони пошел к Бренде. В комнате было темно, но, услышав его шаги и увидев квадрат света в дверях, Бренда зажгла маленькую лампочку у изголовья.
— Что тебе, Тони?
Она лежала на возвышении, глубоко уйдя головой в подушки: лицо ее блестело от крема, обнаженная рука, протянутая к выключателю, так и осталась лежать на стеганом покрывале.
— Что тебе, Тони? — сказала она. — Я уже засыпала.
— Очень устала?
— Угу…
— Не беспокоить тебя?
— Ужасно устала… и потом я только что выпила прорву этой Поллиной гадости.
— Понимаю… ну что ж, спокойной ночи.
— Спокойной ночи… Ты не сердишься, нет? Так устала.
Он подошел к постели и поцеловал ее, она лежала неподвижно с закрытыми глазами. Потом выключил свет и возвратился в туалетную.
— Леди Бренда, надеюсь, не заболела?
— Благодарю вас, ничего серьезного, легкое недомогание. Она, знаете ли, так выматывается за неделю в Лондоне, что в воскресенье ей хочется отдохнуть.
— Как великие научные свершения?
— По-моему, отлично. Ей пока не надоело.
— Замечательно. Скоро все мы будем обращаться к леди Бренде за помощью в финансовых затруднениях. Но вам с Джоном, наверное, тоскливо без нее?
— Не без этого.
— Что ж, передайте ей, пожалуйста, мой сердечный привет.
— Непременно передам. Благодарю вас.
Тони ушел с паперти и пошел привычным путем к оранжереям, выбрал гардению для себя и четыре почти черные гвоздики для дам. Когда он вошел в гостиную, где они сидели, его встретил взрыв смеха. В растерянности он остановился на пороге.
— Входи, милый, это мы не над тобой. Просто мы поспорили, какого цвета у тебя будет бутоньерка, и никто не угадал.
Прикалывая цветы, они все еще хихикали, не смеялась только миссис Бивер, она сказала:
— Всякий раз, когда вы покупаете черенки или семена, обращайтесь ко мне. Вы, может, не знаете, но у меня отлично налаженное дельце по этой части… Разные редкие цветы. Я выполняю всевозможные комиссии для Сильвии Ньюпорт и кое-кого еще.
— Поговорите с моим старшим садовником.
— Признаться, я уже поговорила, пока вы были в церкви. Он, кажется, все понял.
Они уехали рано, чтобы поспеть в Лондон к ужину. В машине Дейзи сказала:
— Ну и ну, вот так домик.
— Теперь вы понимаете, что мне пришлось пережить за эти годы.
— Бренда, страдалица моя. — Вероника отколола гвоздику и швырнула ее на дорогу.
— Знаете, — изливала Бренда душу на следующий день. — Я не совсем довольна Тони.
— А что, старикан себе что-нибудь позволил? — спросила Полли.
— Пока ничего особенного, но я вижу, он страшно томится в Хеттоне — ему некуда девать время.
— Я бы на твоем месте не беспокоилась.
— Я и не беспокоюсь. Но вдруг он запьет или выкинет что-нибудь еще. Это бы очень все осложнило.
— По-моему, это не в его духе… Но вообще, надо бы ему подкинуть девочку.
— Хорошо бы… А кого?
— Ну, на крайний случай можно всегда рассчитывать на старушку Сибил.
— Лапочка, да он ее знает с пеленок.
— Тогда Суки де Фуко-Эстергази.
— Он с американками теряется.
— Ничего, кого-нибудь подыщем.
— Беда в том, что он привык ко мне… Ему нелегко будет перестроиться… Как ты думаешь, лучше, чтобы она была похожа на меня или наоборот?
— По-моему, лучше, чтобы не похожа, но так с ходу не скажешь.
Они обсудили проблему во всех тонкостях.
III
Бренда писала:
Тони, милый, извини, что не писала и не звонила, но совсем зашилась с биметаллизмом. Оч. трудный.
Приеду в субботу — опять с Полли. Хорошо, что она согласилась снова приехать, — значит, Лионесса может быть не такой омерзительной, как большинство комнат.
И еще с одной прелестной девушкой, я с ней подружилась и хочу, чтобы мы приняли в ней участие. У нее была жуткая жизнь, она живет в моем доме. Зовут ее Дженни Абдул Акбар. Она не негритянка, но была замужем за негром. Пусть она тебе об этом расскажет. Она, скорее всего, приедет поездом 3:18. Кончаю, пора на лекцию.
Держись подальше от зеленого змия. Целую. Бренда.
Вчера вечером видела Джока в «Кафе де Пари» с лихой блондинкой. Кто она?
У Джина, нет, у Джинна — как его там? — ревматизм, и Марджори оч. переживает. Она думает, у него смещение таза. Кратуэлл не хочет его принять, а это просто черная неблагодарность, если вспомнить, скольких клиентов она ему поставила.
— Ты уверена, что он клюнет на Дженни?
— Ни в чем нельзя быть уверенной, — сказала Полли. — Меня лично от нее тошнит, но хватка у нее мертвая.
— Пап, а пап, мама сегодня приедет?
— Да.
— А с ней кто?
— Дама по имени Дженни Абдул Акбар.
— Какое глупое имя. Она иностранка?
— Не знаю.
— А имя вроде иностранное, верно, пап? Как ты думаешь, она по-английски совсем не говорит? А она черная?
— Мама говорит, что нет.
— А… еще кто?
— Леди Кокперс.
— Обезьянья тетка. Знаешь, она вовсе не похожа на обезьяну, разве что лицом, и потом, у нее, по-моему, нет хвоста, я подошел к ней близко-близко и посмотрел… Правда, она могла его спрятать между ног. Как ты думаешь, а, пап?
— Я бы ничуть не удивился.
— Очень уж неудобно.
Тони и Джон снова стали друзьями, но эта неделя далась им нелегко.
По плану, выработанному Полли Кокперс, они должны были приехать в Хеттон попозже. «Надо дать Дженни время над ним поработать», — сказала Полли.
Поэтому они с Брендой тронулись из Лондона, только когда Дженни уже отъехала от станции. Пронзительно холодный день то и дело прорывался дождем. Решительная дамочка сидела, закутавшись в полость, пока машина не подъехала к воротам, — тут она открыла сумку, подоткнула вуалетку, встряхнула пуховку и привела лицо в надлежащий вид. Слизнула острым красным языком с пальца помаду.
Тони доложили о гостье, когда он сидел в курительной; в библиотеке днем было слишком шумно, потому что рядом в малой гостиной рабочие не щадя сил сдирали гипсовую лепнину со стен.
— Княгиня Абдул Акбар.
Он поднялся ей навстречу. Дженни опережало тяжелое облако мускуса.
— О мистер Ласт, — сказала она, —
