– Лера, замолчи! С тобой я позже разберусь! – прикрикнула Юля на дочь. – Спасибо Вам огромное! Не уследила… Мне и в голову прийти не могло, что она на речку сбежит. Спасибо Тимошке, сказал, что эта егоза на реку побежала… – Юля протянула мужчине руку. – Меня Юля зовут, а вот этот неслух, которого Вы привели – Лера, моя дочь. Вы же тоже из Нелюдово, правда? Мы здесь недавно живем, всего год только, я еще не со всеми познакомилась. Спасибо огромное за дочку! Даже подумать страшно, что могло случиться, если бы не Вы!
– Верно, тутошний я, – пожимая руку девушке, ответил мужчина. – От леса пятый дом – вот там я и живу. А звать меня можешь дядькой Павлом, – представился мужчина. – С год, говоришь, живешь? – он задумчиво прищурил глаз. – Уж не ты ли бабки Агафьи дом-то прикупила, ась?
– Бабки Агафьи? – удивленно повторила Юля. – Обычно его все Игнатовским зовут… – растерянно пожала она плечами. – Даже не знаю, что и сказать…
– Ну точно, его. То-то я и гляжу – и сама заполошная, и девка такая же… А бабка Агафья – она ж Игнатова была, за Захара Игнатова замуж вышла, вот и стала Игнатовой, – дядька Павел покачал головой. – А чего не уехала? Али не рассказали тебе про проклятие? – с любопытством в карих глазах взглянул на Юлю мужчина.
– Мам, маам! – дернула Юлю за руку дочь. – Можно я с Тимошкой пойду? Тут жарко…
– Чтобы опять куда-нибудь сбежала? Нет уж, будешь со мной за руку ходить, если сама не понимаешь, куда лезть можно, а куда нельзя! – строго ответила все еще сердитая на дочь Юля.
Мужчина ухмыльнулся и потрепал девочку по голове.
– А что ж ты мамку-то не слушаешься, а? – по-доброму спросил он. – Тебе же не разрешали на речку бегать?
– Тем более одной! – поддержала его Юля и снова подняла взгляд на мужчину. Нравился он ей. Не было в его словах той паники и страха, к которым она привыкла при упоминании Игнатовых. Да и веяло от него каким-то спокойствием, основательностью. – А про проклятие… Да рассказали, конечно. Да баб Шура начала рассказывать про их младшего мальчишку, сумасшедшего, который их дочь порезал, да нас отвлекли, и все… – улыбнулась Юля. – А Вы ту историю знаете?
– А я не одна! Я с подружкой пошла… – снова влезла в разговор Лерка.
– Чего ты врешь-то? – не выдержал Тимошка.
– Не вру я! Мы с Аришкой пошли! Ей тоже жарко было, а когда дядя на нас ругаться начал, она убежала! – толкнула Лера Тимошку.
Юля, заметив безобразие, дернула дочь за руку:
– Лера, прекрати так себя вести! С тобой дружить никто не будет!
– А чего он говорит, что я одна была, когда я не одна? – обиженно надула губки Лерка.
– Врушка, врушка! А то я не видел! Я тебе еще сказал, что туда нельзя ходить! Что, забыла уже? Врушка!
– Тимош… – Юля покачала головой, глядя на мальчика. – Знаете что? А бегите-ка вы вперед. Но не дальше, чем на десять шагов! – Лера подтолкнула дочь в сторону Тимошки. – И не драться, и не ругаться! Лера, ты слышала меня?
– Да! – отозвалась на бегу дочь, догнав Тимошку и шлепнув того по спине. – Это тебе за врушку!
Юля только головой покачала, глядя на выясняющих отношения детей, но лезть не стала – сами разберутся.
– Да кто ж ее, дочка, не знает-то, ту историю? – улыбнулся дядька, тоже наблюдая за бегающими в довольно высокой уже траве детьми. – А уж мне-то сам Бог велел знать. Сродственником ведь я им прихожусь. Ежели есть желание, могу рассказать. Покуда до деревни-то дойдем, и расскажу.
– Маам… Ну маааам! – заныла Лерка. – Я с Тимошкой пойду… Пожалуйста!
– Да пускай бежит. Тока с деревни ни шагу, поняла? – строго спросил он девочку. Та с готовностью закивала и с надеждой взглянула на мать.
– Тимош, заберешь эту егозу с собой? – спросила Юля у мальчика. Тот важно кивнул и взял девочку за руку. – Вот, скажи Тимошке спасибо, иначе никуда бы я тебя не пустила! – строго сказала Юля и перевела взгляд на дядьку Павла. – Родственником? А! Ну конечно! Дети-то выросли, своих детей нарожали… А на Вас что же, проклятие не действует? – с хитрой улыбкой глядя на него, спросила девушка, сорвав стебелек какой-то травки.
– На меня-то? – рассмеялся дядька Павел. – А я на Агафьин-то участок и не ходил ни разу, чего ж Левонихе ко мне цепляться-то? Да и Аринке я не нужен, потому как я не Игнатов. Захару-то я не родственник по крови. Дед Кузьма, который отец Агафьи-то, много детей нарожал. У него их аж двенадцать человек было. А Агафья старшей самой была, первой дочерью. Вот все через ее руки-то и прошли. А раньше-то как было? Лет в девять-десять девок уже полностью на хозяйстве и с детями оставляли, а сами на поля уходили. А что делать? Да и девке тренировка хорошая – уж лет в тринадцать порой и замуж выдавали, а значит, все уметь должна к тому времени.
– Серьезно в тринадцать? – удивилась Юля.
– Серьезно. В восемнадцать девка уж перестарком была. Никто такую старую замуж уж не возьмет, – улыбнулся Павел, хитро взглянув на девушку. – Ну, вдовец разве только какой, а парни ни… А так – сронила девка кровь – значит, созрела, детей рожать может. Вот и замуж можно уже. Это бабка Агафья в девках засиделась. Два года она Захара ждала, потому и замуж выходила уже старухой – восемнадцать зим ей минуло.
– А этот… младший который… – нахмурилась Юля.
– Глеб?
– Да, Глеб… Его что, и правда за печкой заперли?
– Правда. Илья и Петр, старшие братья, на другое не соглашались. Либо прибить его вовсе, либо запереть навечно. Очень они за младших сестер боялись.
* * *
Получив согласие отца, парни стали думать, как бы так клеть изладить, чтоб упыреныш из нее выбраться не смог.
– Вот гляди, Петька… Одна стена – печка, камень, тут он ниче сделать не сможет, верно? – Илья оглядывался в закутке за печью. Ну как в закутке? Три шага в ширину да четыре в длину. Прежде там сами братья спали, покуда на печку не перебрались, опосля тот закуток Маринка себе облюбовала, а теперя вот младшому отец определил. – Вторая и третья – стены дома. Как думаешь, смогет он с ними что сотворить?
– Не, Илюха, вряд ли… Тут надежно все. Ежели он где выбираться станет – так это либо через верх на печку, либо уж копать тока… – Петр не менее внимательно оглядывал место будущего заключения брата. Ударив ногой по хлипкой дощатой перегородке, что часть комнатки закрывала, он поморщился, глядя на то, как она зашаталась. – И вот тута даже он стенку вышибет. Не годится, братка. Намертво заделывать надоть.
– Таак… – наморщил лоб Илья. – А ежели мы тута каменную стену поставим? Тогда не смогет выбраться?
– Тогда не смогет. Тока и полы надоть тож каменными изладить. Чтоб и подкопать не смог.
– Дело говоришь. Тогда у нас тока печка опасная остается, и дверь. Отец сказывал, полати изладить крепкие надоть. Есть у нас доска такая, коя с пола осталась. Толстая она и крепкая. Но я с нее дверь хотел сделать, – Илья расстроенно присел на табуретку. – А ежели мы на полати пустим, то тут и низко будет сильно – ну да то не беда, пущай и за то спасибо скажет – но тогда нам на дверь доски не хватит. А со слабой делать опасно больно.
