Книга Железная Дева - Роман Шмыков

Сложный комплекс разных эмоций захлестнул мой разум, пока я на скорости выстрела мчалась к Альфе с заряженным клинком. Отбросила автомат в сторону, не страшно, получу более новый прототип. Открыла визор, чтоб тот не мешал наблюдать пик восхищения собой и не добавлял горечи в столь вкусный момент. Я парила над огромным роем, словно за спиной есть лопасти, и прямо к тому, кого мечтала убить больше всего в данный момент. Выставив разгорячённое лезвие перед собой, пробила Альфу насквозь и покатилась кубарем по спинам Сарсуров, густо покрытая вязкой тараканьей кровью.

Насекомые потеряли командира и, забыв обо мне, принялись скакать в разные стороны. Их разум теперь распластался по сотням тел, дымящийся от соприкосновения с моим клинком. Я дышала быстро и глубоко, даже голова закружилась. Так и осталась на спине какого-то таракана, который в спешке утаскивал меня подальше от базы. Двигается более плавно, чем багги, и живая плоть под спиной в некотором роде возбуждает, обуянная страхом и ужасом перед всем моим существом. Я горда собой как никогда, ведь понимаю, что сама придумала лучший план в мире, а тело его реализовало в полной мере. Утру нос командованию и всему Совету, в очередной раз доказав, что способна совершать богоподобные вещи…

Сарсур скинул меня, и я оказалась под тысячами прочных лап тараканов, пробегающих по мне в спешке с такой сбивчивой траекторией, что я не увидела ни одной возможности подняться. Хруст собственных костей добирался до ушей изнутри, визор фиксировал множественные переломы, но я была в сознании.

«Пира, ты умираешь. Я вкалываю концентрированный эпинефрин. Ты теряешь кровь, и если впадёшь в бессознательное состояние, то погибнешь».

— Звучит как бред.

Я общалась с Элис, пока Сарсуры превращали моё тело в труху. Ноги опухли от переломов, руки выгнулись под неестественными углами. Рот наполнился кровью, и очередная лапа Сарсура выбила мне несколько зубов. Костюм в тандеме с Элис держали меня подальше от полной отключки. Из-за поступающих стимуляторов я перестала бояться смерти, но хуже, чем сдохнуть таким способом, было ощущать каждый разрыв внутренних органов. Кишки трещали по швам, я буквально обосралась, опорочив костюм Генерала с именной нашивкой. «Пира», четыре буквы на проломленной груди, и я вспомнила, как уже желала себе смерти, переступившая порог, но так и не довела дело до конца. Может, вся моя последующая жизнь — затяжная попытка самоубийства? Эта мысль скакала от одного порванного уха до другого, пока свет перед глазами мерк, мелькающий как фары у заглохшего багги…

Глава 5

Я нередко представляла этот момент — порог смерти. Иногда мечтала переступить его и наверняка узнать, что ждёт на противоположном краю жизни, но всё вышло чуть иначе. Костюм спасал меня как мог, пока единственно целой частью моего тела оставался мозг. Даже будучи избитой тараканами, я не получила черепных травм, а вот всё остальное в крошки обмякло внутри костюма. Элис работала на износ, ежесекундно корректируя и чередуя стимуляторы. Словно живая, словно любит меня и по-настоящему переживает за хозяйку. Обняла бы её, если б могла пошевелить хотя бы пальцем…

Помню, как тараканы резко пропали, и я вперилась в небо. Звёзды стали ярче, и их так много, что глаза режет от света надо мной. Там толпятся человеческие силуэты, и приближается огромное пятно, похожее на Солнце. То будто решило спуститься лично, чтоб вернуть почести, что я когда-то дарила самой любимой во всей вселенной звезде. Но это были прожектора транспорта перевозчика с гербом Медиков. Меня заберут и будут лечить, не зная, что я как никогда была готова сделать последний вдох и со спокойной совестью умереть…

Знакомые голоса беспрестанно бурчали рядом, но слов не разобрать из-за писка, от чего томительное ощущение одиночества вгрызалось в сердце. Или же это побочные эффекты стимуляторов. Я тосковала по забвению, еле держащаяся за жизнь. А тело моё такое лёгкое, невесомое. Ткни пальцем, и пробьёшь насквозь. Попросила бы это сделать, проверить, действительно ли я ещё существую, но опухшие губы прилипли к друг другу, и тонкая плёнка засохшей слюны хрустит под носом. Уверена, они смотрят на меня, думая, что Генерал Пира никогда не была так слаба, так уязвима. Дыхни, и она развалится на части. Там и нашивку можно содрать, а перекорёженное тело выбросить за борт. Никто не узнает, никто меня не найдёт, и я срастусь с почвой Венеры в бесконечном экстазе войны и любви…

Грохот лопастей стих и снова появился. Всё те же обсуждения без смысла, надоевшие тембры и лязг металла. Он повсюду здесь, на этой планете, куда человечество никогда не должно было прилетать. Зачем это всё? К чему? Мы уничтожили Землю, мы отдали Марс, теперь пытающиеся компенсировать промахи захватом Венеры. Бедная планета приняла на свою кожу слишком много, и я ненавижу себя за то, что позволяю топтаться по ней…

Мои веки болят, моргание превращается в наказание. Глаза горят, ощущаю сердцебиение в лопнувших капиллярах. Эти люди держат меня живой насильно, не зная, насколько это больно. Проводят свои обряды, думая, что это помогает. Они бы разрыдались, узнав, насколько тщетны их попытки, и как сильно я плевать хотела на решение позволить мне протянуть ещё Отсчёт. Наглое вторжение в мою историю. Эгоистичные твари, я никогда не прощу…

В иллюминаторах горы, перед ними — пустыни без единого деревца. Голубоватая почва блестит от местных пород, всё больше похожая на небо. Две стороны сливаются воедино, находя конец в моей уставшей голове. Я прекрасно чувствую, как мозг взрывается от физической боли, и если дотяну до Города, но это будет моя заслуга. Только я решаю, сколько выдержу и буду ли дальше выполнять свои обязанности перед всем родом людским. Да, только я вправе так поступать, только я…

Шли часы, и транспорт замедлялся, приближался к земле. В окнах мелькнула Крышка Города, углы её блестят от внутренних прожекторов. Я снова здесь, и как бы мне ни хотелось возвращаться, судьба решила за меня, издеваясь одним своим названием. Судьба — для неудачников, и как же горько, что я примкнула к их рядам, неспособная визор опустить самой себе. Он пахнет моей кровью и моим поражением. Нет более отвратного смрада, чем этот. Элис, умоляю,