Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
в городе Тобольске.
Васильев А. в 1930 году после продолжительной болезни умер, и все ценности, по показанию арестованного нами Васильева Александра Алексеевича, скрываются семьей Васильевых, но кем персонально, последний не указывает, утверждая лишь следующее:
«Мне хорошо известно, что „романовские“ ценности моим отцом были получены, и я убежден, что хранит их моя мать, но она, как я думаю, отдаст их только тогда, когда будут требовать от нее мои братья и сестра Елизавета».
Факты скрытия Васильевым ценностей бывшей царской семьи подтверждают, кроме брата Васильевых – Александра Алексеевича, Егоров Егор Иванович, служанка дома Романовых Кобылинския К.М., личный писец Николая Романова – Кирпичников.
Пом. Нач[альника] ЭКО ПП ОГПУ по Свердловской области Начальник 6-го отделения ЭКО ПП Ермолаев, Шумков
(Архив СУ МБ РФ, Коллекция документов «Романовские ценности» Т.2. Л. 51. Подлинник).
N 91
Постановление о сдаче дела в архив 9 февраля 1941 г.
Г. Свердловск
Я, Старший оперуполномоченный – ЭКО УНКВД по Свердловской области – Сержант государственной безопасности – Березин, рассмотрев агентурно-следственное дело N 2094 – «Романовские ценности» в 3-х томах на 704 листах – на Ужицкую Марфу, Корнилова Василия Михайловича, Кирпичникова Александра Петровича, Васильева Семена Алексеевича, Володину Прасковью Архиповну, Елисину Марию Матвеевну, Аксенову Пелагею Андреевну, Карпову Салфалиду Влоховну, Николаеву Викториану Владимировну, Кобилинскую Клавдию Михайловну, Печекоса Константина Ивановича, Уткину Анну Яковлевну, Васильева Александра Алексеевича, Васильева Георгия Алексеевича, Васильева Семена Алексеевича, Васильеву Лидию Ивановну, Васильеву Елизавету Алексеевну, Егорова Егора Ивановича, Мережникову Анну Павловну, и найдя, что указанное дело представляет оперативную ценность, в настоящее время использовано быть не может, постановил:
Дело N 2094 – «Романовские ценности» в трех томах на 21 человека, сдать в 1-й спецотдел УЕКВД по Свердловской области – для хранения в архиве.
Ст. оперуполномоченный ЭКО УНКВД по Свердловской области сержант государственной безопасности Березин.
(Архив СУ МБ РФ, Коллекция документов «Романовские ценности» Т. 2. Л. 51. Подлинник).
Ничего не выяснили, дело сдали, а с моим прадедом все гораздо интересней было, чем принято о том времени думать. Схемы не работают. Раз священник – значит, расстрелян. Один расстрелян, другой до момента разрушения церкви преспокойно работал в ней. Благовещенскую взорвали в 1929 году. Вплоть до последнего дня Алексий Васильев был ее настоятелем. По странному совпадению, после уничтожения церкви он умирает. В том же году, и не «после продолжительной болезни», а от разрыва сердца.
* * *
На самом деле никто меня не ждал. В соборе пусто, и я смешно приставала к служителям храма с уверениями «вы знаете, Полина Сергеевна мне обещала, что…»
– Не знаем, – отвечали мне старушки у входа, – отец Зосима позже будет, а когда – неведомо. Служба у него в пять, а если молится, то до того времени его не увидите.
И ожидающие о. Зосиму понемногу собирались, преимущественно молодые люди, и дети с ними, их никто не утихомиривает. Бегают, служба еще не началась, но не шумят. Рядом со мною парень с молодою женой и дочкой, за советом пришли, как он мне объяснил.
– Вы ждите, святой отец захочет с вами поговорить – сам к вам и обратится. Он не со всеми говорит. В Тобольске Софийская церковь – место широко посещаемое. По притвору я семенила в джинсах – мне из специальных припасов выдали юбку и огромный платок: нельзя в храм с непокрытой головой. Свечи продают у входа – 2 рубля, 1 рубль, иконки, библии и церковные календари, всем этим бабульки малюсенькие торгуют, они на одно лицо, и нет никакого на лицах выражения. Не разберешь: они раздражены или испытывают симпатию.
Указали мне дверь, скрывающую внутренние комнатки, там келья и трапезная, архимандрит готовится к богослужению. Стойте и ждите.
Вышел наконец священник – небольшого росточка, худой до истощения, черная ряса на нем, ни на кого не глядя, прошуршал мимо – и скрылся в алтарной части. В правой стороне храма собрались верующие. Судя по всему, веровали они истово – тут же упали на колени и бессчетные били поклоны до земли, осеняя себя крестом.
Священник стоял спиной к собравшимся, до меня доносился только его ровный голос.
В левой части храма готовились девушки-хористки, вот они запели удивительно чистыми и тонкими голосами. Взмахи рук капельмейстерши, но впечатление, что они держали ритм самостоятельно, интонировали сложные арии, не фальшивя. Я невольно заслушалась. В православной молитвенной песне смирение и мольба.
В конце – высокие ноты, длиннейшие фразы на одном дыхании. Солистке бы в оперу, неуместное подумалось. Голос отца Зосимы звучал более часа, в нужные моменты включался хор, и было в девичьем пении что-то языческое, искреннее и непостижимое, голоса вытягивали бесконечные мелодии, запредельно долго и высоко-высоко.
Гармонии службы красоты невероятной. Обычный ведь день, не праздничный. И коленопреклоненная паства, согбенные спины, лбы в деревянный пол. Не было ощущения искусственности, в этом городе я впервые увидела храм божий, где молитвенный экстаз не был показным.
Люди освобождались от греховных помыслов, от суеты отгораживались поклонами, защищались от суеты и порчи.
Отец Зосима будто дирижировал исподволь, направляя богослужение.
Служба закончилась, священник осенял верующих крестом, к нему мгновенно выстроилась очередь для частной беседы. Зосима выслушивал каждого, не торопясь отвечал на вопросы. Я застыла, созерцая ритуал. Когда архимандрит поравнялся со мной – осмелилась спросить, могу ли я надеяться на личную встречу.
– Приходи завтра в одиннадцать. Тебя зовут как?
– Светлана. Мой прадед работал когда-то в Благовещенской церкви. Васильев Алексий, настоятель.
– Ты приходи завтра. Сейчас молитва у меня вечерняя. А ты поклонись святым мощам отца Гермогена. – Рукой повел: – Вон там.
Я долго стояла над святой ракой с чернеющими сморщенными останками. Выполнила, что отец Зосима наказал.
Огляделась еще раз, собор необычайно красив изнутри. Отделан любовно, золотые оклады икон. Сверкающий иконостас, чаши со свечами, растекающийся запах ладана. Число собравшихся на службу уменьшалось, я тоже тихонько направилась к выходу, оставив в сундуке, доверху набитом предметами одежды «для неподготовленных посетителей церкви», юбку с завязками и платок.
В задумчивости потом двигалась к смотровой площадке, очень хотелось на те дома посмотреть, что внизу.
На скамеечке по пути следования, у музея, мой давний знакомец сидит – на этот раз в полной экипировке Кота Бегемота. «Ничего не делаю, примус починяю», – ну да. В точности.
И глаза кружка́ми темных очков скрыты, тросточка при нем и потертый кожаный портфель, тоже черный, естественно. Володя будто специально меня дожидался. А может, и правда ждал:
– Хочешь, спустимся по ступенькам? Пройдем по улочкам к губернаторскому дому – у меня ключи есть, я раздобыл. Покажу тебе, как комнаты Царской
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
