на глаз, не на зуб же его пробовать. И все же это поражало воображение. Ай да Щеглов! Вот это амбиции! Есть с золота могут себе позволить лишь немногие, но вот гадить на золото — удел избранных!
Крюков вернулся в комнату, лег на постель рядом со сладко посапывающей экс-уборщицей. Она так и осталась лежать на голубой простыне в чем мать родила, и капитан невольно залюбовался этим молодым, ладно скроенным телом, которое даже жалко было накрывать одеялом. Делать нечего, придется, а то простудится… Крюков, стараясь не разбудить ее, устроился рядом и закрыл глаза. «Пожалуй, пора уходить из большого секса» — подумал он с грустью. — Молодежь наступает на пятки».
Так он и задремал под впечатлением увиденного. Весь остаток ночи ему снилось, что он в армии, и старшина с лицом Щеглова заставляет его драить золотым песком беломраморный сортир в казарме.
Утром Крюков проснулся в той же позе, в которой заснул, но рядом никого не было. И этому обстоятельству он страшно обрадовался. Боялся, что ненасытная секс-машина потребует продолжения соревнований. Но Лариса ушла, оставив на столе записку: «Это было великолепно!!! Будешь уходить, захлопни дверь».
«Да, оригинальная нынче уборщица пошла — широкого профиля. И швея и жнея, и на дуде играет, как Бутман», — подумал сыщик.
Он не без внутреннего напряжения заставил-таки себя воспользоваться золотым унитазом, принял душ, затем оделся и поплелся в управление. Благо идти было недалеко…
В конторе было пустынно, как в праздник. Только гулкое эхо сопровождало сыщика, неторопливо шагавшего по коридору. На всякий случай он заглянул в кабинет полковника Галкина. Тот был на месте и вроде бы даже обрадовался явлению капитана, что само по себе выглядело, как аномалия. Обычно Крюков ассоциировался у него с неприятностями.
— А, Крюков? Заходите. Кофе будете? Есть прекрасная эфиопская «арабика». А могу предложить «марагоджип» из Гватемалы. Что предпочитаете? — Сергей Израилевич любил потчевать сотрудников кофе собственной заварки.
— Предпочитаю Африку, — ответил Крюков и поинтересовался. — А где народ?
К удивлению сыщика, полковник, всегда болевший за дело и буквально живший проблемами управления, с безразличным видом махнул рукой.
— Кто где… Одни «в городе» или «на объекте», другие «на встрече с агентами». Приходят в себя после вчерашнего. Знаете, я боюсь, что популизм нашего нового начальника добром не кончится. Поверьте старому еврею, от либерализма до фашизма один шаг, даже меньше. Помяните мое слово. Мне-то все равно на пенсию… Да, так вам с сахаром? — спросил он, манипулируя с туркой. В качестве источника энергии он использовал спиртовку.
Обычно спирт из нее испарялся раньше времени самым сверхъестественным образом, но сегодня был странный день, не такой, как все…
Только полковник Галкин умел так божественно заваривать кофе. Но Крюков не успел в полной мере им насладиться: «Валькирии» Вагнера, забитые им в мобильник собственной рукой, вернули его к земным проблемам.
Звонила Эльвина. Она просила сыщика приехать к ней не позже, чем через час.
* * *
Крюков ехал на встречу, не торопясь. Проливной дождь барабанил по крыше «рябухи», стекал струями по ветровому стеклу, изо всех сил мешая дворникам выполнять свою работу. Погода навевала грустные мысли. Вот так же, как эти дворники, всю свою сознательную жизнь он борется с криминальной грязью, а ее не становится меньше!
В последнее время он почему-то стал паршиво себя чувствовать. Не в смысле здоровья, оно пока было сносным, а в смысле морального состояния. Его стали доставать перманентные неурядицы в королевстве Датском, то бишь царстве Московском. Раньше он не задавался вопросами о смысле жизни и цели своего существования, но теперь все чаше стал об этом подумывать.
Ведь каждый человек после сороковника становится на свой лад философом. Создает свою классификацию вещей и событий, и расстраивается, когда его никто не понимает, потому что у каждого правда своя, для личного пользования только и пригодная.
И в самом деле, зачем он живет? Домов не строит, сыновей-дочерей не растит. деревьев не сажает. Служит, одним словом. Но кому? Государству? Это даже смешно.
Последним человеком, который у нас искренне служил государству, был Хрущев. Да и то, потому что был этаким Иванушкой-дурачком на троне. Не видел разницы между народом и рабоче-крестьянским госаппаратом. Все последующие деятели выше узкопонятых интересов своей партии и ведомств не поднимались.
А сейчас правительство превратилось в стаю примитивных лоббистов. Поделили бизнесменов на отары, и пасут и стригут каждый свою. К ним присоединились те, кто отстаивает узкие интересы отдельных партий, а то и просто стремится набить собственный карман.
Обществу он тоже не служит. Нельзя служить тому, чего нет! Нет у нас гражданского общества, не было и, скорее всего, не будет. Когда-то дружные колонны демонстрантов, которые текли по Красной площади в русле, обозначенном милицейскими цепочками, выкрикивали речевки под управлением дикторов радио и телевидения, а ими в свою очередь управляли невидимые чиновники-кукловоды. Но, по крайней мере, существовало равенство в нищете или иллюзия такого равенства.
А сейчас публика и подавно расслоилась. Одни в царской ложе устроились, другие в партере, третьи с галерки жалуются, что им плохо видно, а четвертым вообще билетов не досталось.
Насчет закона лучше вообще помолчать. Законы в России никогда не выполнялись, если это не было в интересах власть имущих. А может быть, плюнуть на совесть и начать заколачивать деньги, пользуясь служебным пистолетом, милицейским удостоверением и собственной головой? Так, кстати, сегодня многие поступают.
Зачем ему эта непрерывная гонка с препятствиями и перестрелками, в ходе которых он много раз мог отправиться в морг или прямиком на кладбище? А в перспективе маячит только нищенская пенсия: у нас ведь люди — как инструменты, их используют и выбрасывают на помойку.
Или он просто превратился в человекоподобный аналог собаки-ищейки, которой лишь бы след взять? А дальше — рефлексы и привычки работают.
Ну что ему, в самом-то деле, понадобилось в деле Тодорковского? Никого из убитых он не знал, да и знать не хотел. Мстить за Волкова тоже не собирался. Друзьями они не были, просто некоторое время работали вместе. Даже за деньгами Тодорковского он не охотился, потому что в покое их все равно не оставят. А соискателей и без него — хоть отбавляй.
Скорее всего, ему просто нравится играть в такого ма-а-аленького шерифа, Робин Гуда из ментуры! Вот что доставляет ему удовольствие! И там, где другие с помощью оружия и властных полномочий стараются напакостить ближнему и отравить ему и без того безрадостную жизнь, он, Крюков, старается помочь. И при этом, конечно, себя не
