не закажет, не понедельник. Выпьет кофе, съест кусок пирога и уйдёт. Комплот местных жён её принципиально не кооптирует. «Я чёрная, я приезжая, а главное, у меня нет мужа, — объяснила она мне. — А значит, трижды третий сорт, да простит меня за это определение арифметика». Но продолжает приходить, демонстративно игнорируя тех, кто игнорирует её.
— Никогда, — кратко ответил я, запуская кофемашину.
Освоился с агрегатом и теперь почти его не боюсь. Разве что самую капельку, когда надо снять панель и подтянуть шланг. Мне всё время кажется, что он вдруг клацнет, как зубастой челюстью, и отфигачит мне руку по локоть.
— Почему, Роберт? — она так произносит это «Роберт», что я иногда думаю: «А не из-за меня ли она приходит сюда почти каждый день?» Сложно найти менее подходящего человека для отношений, чем я, но, возможно, так проявляется инстинкт матери-одиночки. Училка — умная женщина, но инстинкты сильнее.
— Потому что это не кафе, а бар. Ваши ученики и так вынудили меня завести холодильник с лимонадом, что уже на грани приличия для такого неприличного заведения, как моё. Но в лимонад можно хотя бы добавить водки, сделав коктейль. Мороженое? Я вас умоляю. Что дальше? Цветы? Кружевные занавески? Вышитые салфетки с котятками? Детское меню?
— Почему нет? — смеётся Училка. — Знаете, я бы предпочла, чтобы дети были хотя бы под таким надзором, как ваш.
— Я не люблю детей, они отвечают мне взаимностью, но мне доводилось слышать, что детишки не переносят надзора. Хватит с них и школы со строгой учительницей… — постепенно я привык к исходящим от Училки педагогическим эманациям, и мне даже не требуется постоянно протирать стаканы. Все мы ушиблены школой.
— Почему-то с содроганием жду начала учебного года, — призналась женщина. — Как будто кончится лето — и всё. Словно каникулы держат что-то на паузе, а потом полетит-покатится…
— Все ждут осени, как будто Силы Зла летом отдыхают, а первый школьный звонок будит их, призывая из адских глубин, или где там они проводят обычно каникулы.
— Если бы вы поработали в школе, Роберт, — вздохнула Училка, — эта идея не казалась бы вам такой уж забавной.
***
Попрощалась и ушла Училка, отщебетали своё за кофе Приличные Жёны Достойных Мужей, как именует себя этот дамский курятник. Первая дневная пауза. Смена посуды. Кофейные чашки и тарелки из-под пирога отправились в мойку, дожидаться Швабру. Приходит время лимонадных стаканов.
Подростки меня предсказуемо раздражают и почти не приносят денег, но хуже всего — они бесят Швабру, которой обидно быть уборщицей при одноклассниках.
— Ненавижу их, — сообщила она мне, явившись, как всегда, ровно в полдень.
Уборщица теперь работает с полудня до полуночи, и это, наверное, не совсем правильно. А может, даже и незаконно, ведь она несовершеннолетняя. Но всех всё устраивает, особенно её. Из-за сверхурочных. Моей помощнице по-прежнему нужны все деньги мира, но она готова начать с моих.
— Чего так? — спросил я рассеянно.
— Вонючие снобы. Смотрят на меня как на самоходную швабру.
Я, не удержавшись, хмыкнул, за что был прожжён насквозь злобным подозрительным взглядом.
— Что такое? Чего ты хмыкаешь, босс?
— Ничего.
— Нет, ты надо мной смеёшься!
— Успокойся, над тобой я только плачу.
— Почему? — ещё сильнее ощетинилась девушка.
— Потому что очень жадный. Каждый раз, как выдаю тебе жалование, ухожу в сортир рыдать.
— Что-то я не замечала твоих слёз!
— Я не делаю это мимо унитаза.
— Тьфу на тебя, босс! Но учти, я еле сдерживаюсь, чтобы не плюнуть им в лимонад!
— А ты сдерживаешься?
— Можно я не буду отвечать на этот вопрос под присягой?
— Слушай, — осенило меня вдруг, — есть идея.
— Босс, ты меня пугаешь!
— Она принесёт тебе денег.
— Пугай дальше!
— Не хочешь поработать стажёром бармена?
— Как ты себе это представляешь?
— Сейчас ты с унылым видом слоняешься по залу с тряпкой или подпираешь стену со шваброй в обнимку на глазах у твоих одноклассников. А представь, что ты встречаешь их, за стойкой? Наливаешь лимонад, подаёшь пирог, а главное — берёшь у них деньги!
— Мне нужны деньги!
— Будешь получать процент с продаж.
— Ой, что они там покупают! Больше понтов.
— И чаевые.
— От этих жадин?
— И это помимо обычной почасовой оплаты.
— Хм… А что-то в этой идее есть.
— Тут главное статус. Что написано на той табличке?
— «Мы можем отказать вам в обслуживании без объяснения причин. Администрация», — прочитала Швабра.
— Вот. Если ты бармен, то сама решаешь, кого обслуживать, кого нет.
— Серьёзно? Я могу выгнать любого из этих надутых болванов пинком под зад?
— Тогда ты не получишь с него денег.
— Босс, нельзя ставить девушку перед таким тяжёлым выбором!
— Жизнь — боль, поверь мне.
— Ладно, допустим, я согласилась. А ты что будешь в это время делать, босс?
— Спать пойду, — душераздирающе зевнул я, — из-за нового графика постоянно не высыпаюсь…
Я ни секунды не сомневался, что Швабра согласится. И она, разумеется, согласилась.
***
Разбудил меня стук в дверь.
— Босс, а босс!
— Чего тебе?
— Уже пятый час, скоро подтянутся твои алкаши, а мне нельзя торговать алкоголем.
— Дай мне пару минут.
— Зачем? Ты там, надеюсь, не голый?
— Какая тебе разница, дверь закрыта.
— А вдруг я себе это представлю и меня стошнит? Голые мужики омерзительны. Не давай мне повода, босс.
— Убирать блевотину — это обязанность уборщицы.
— А вот и нет! Моя обязанность — убирать в баре! А второй этаж это уже не бар! Это типа твоё жилье и всё такое. Приватная территория, убираешь сам. Кстати, выходит у тебя паршиво, тут кругом пыль и на полу разводы. А ещё куча какого-то хлама в коридоре, я еле прошла.
— Ох, — спохватился я, выходя, — я и забыл про него. Это мой подкидыш вьёт себе гнёздышко в бывшей кладовке.
— Слы, чел, — сказал высунувшийся в коридор панк. Он стал гораздо грязнее, чем был утром: потёки пота по чумазому лицу, серые от пыли руки, паутина в растрёпанных волосах. — Зырь, чо я надыбал, чел! Это рили круто! Отвал всего, чел!
— Ну, что там? —
