необходимости того поступка, который он собирался совершить, и в том, что ради него он готов пострадать, если потребуется. Он поставил банку на стол рядом с кроватью и поднёс руку к голове матери. Он боялся дотрагиваться до её кожи и волос, поэтому начал с того, что просто начал водить указательным пальцем возле её головы, пытаясь подманить червей. Они, казалось, не замечали, продолжая свое хаотичное движение внутри черепа. Илья с опаской чуть приблизил палец к волосам, покрутил им ещё, но не заметил никаких изменений. «Ну же, – подумал он, – ползите ко мне, рыгалики! Мне это нужно…» И вдруг, не успел он это подумать, черви поползли. Так внезапно, что Илья испуганно отшатнулся и пару секунд не знал, что делать. Потом суетливо схватил банку и стал хватать зеленых рыгаликов за головы, выдергивая из кожи, кидать их в банку, стряхивая с пальцев и шепча про себя: «Хорошо, хорошо, вот так ползите, так».
Черви, оказавшись в банке, некоторое время словно приходили в себя, а потом начинали двигаться снова, пытаясь вылезти наружу. Илья закрыл банку крышкой и стал открывать её, только бросая туда очередного червяка. Банку приходилось встряхивать, чтобы черви падали на дно и не успевали высунуться, пока крышка открыта. Илья сильно нервничал и чуть не упустил их несколько раз, но всё же работа шла.
С головой было практически покончено, тонкие черви на коже сгрудились в районе лопаток и словно бы ждали, когда Илья их схватит и присоединит к собратьям, заключенным в стеклянную тюрьму. Илья так и делал, выдергивая одного за другим.
– Маловата банка, – сокрушенно прошептал он.
И тут Верка зашевелилась. Она, втянув носом подушку, закашлялась, и не открывая глаз, перевернулась на спину и бесстыже разбросала ноги в стороны. Губы её почавкали, издали невнятный звук, и она снова затихла.
Илья стоял возле кровати, прижимая к себе банку, и дрожал. С него тёк пот. Он наблюдал, как оставшиеся черви снова расползаются по телу, к тем местам, где были, прежде чем Илья позвал их – в район живота, к позвоночнику и тем участкам кожи, которые Илья ещё не успел пройти.
Илья стоял так долго, выжидая, пока мать снова погрузится в свой беспокойный пьяный сон, потом осторожно вернул банку на стол и снова начал водить пальцем возле кожи – на этот раз около живота – подзывая червяков. Рыгалики неохотно двинулись к нему опять, и охота продолжилась. Илья ловил их пальцами одного за другим, уже отработанными движениями, и отправлял в банку, которая стала уже сплошь зелёной и кишащей, так что в ней стало трудно разглядеть отдельных червей.
И вот, наконец, прищурив глаза, Илья снова оглядел посапывающую мать, и понял, что больше не видит ни одного зелёного пятнышка. Он почувствовал себя уставшим и удовлетворённым, словно пробежал много-много километров и добрался до финиша. Он взял банку и, тихо улыбаясь самому себе, понёс её в туалет.
Он открыл крышку и легко вытряхнул банку в унитаз. Все черви разом ухнули в воду, не задержавшись на стеклянных краях банки, и Илья смыл их, нажав рычаг. Он был очень доволен, и хотел уже идти спать, как вдруг увидел, что из воды, из отверстия, уводящего в канализацию, показался червь, потом другой, потом ещё несколько… Они скапливались внутри унитаза, пока не поднимаясь наверх, словно ожидая всех остальных.
Илья запаниковал. Он бросился на кухню. Осмотрел кастрюльки, вилки, пакетики и баночки, но всё это было не то. Наконец, подвернулись спички. Илья схватил их и клочок газеты, валявшийся на холодильнике, и вернулся в туалет. В унитазе лежала огромная шевелящаяся куча зеленых червей. Они ползали кругами, словно ища выход, и начинали подбираться к ободку. Илья зажёг спичку и поднёс к газете. Она загорелась, чернея и сворачиваясь в огне. Выпущенная из пальцев, она приземлилась прямо в скопление рыгаликов, и они вспыхнули разом, ярко, как бензин или сухие опилки. Илья еле успел отшатнуться, чтобы не опалить лицо. Сноп пламени поднялся сантиметров на семьдесят, но так же быстро и сник, развалившись на отдельные догорающие искры, которые мерцали до тех пор, пока на дне унитаза не осталась только мутная зеленоватая лужица, усыпанная крошками пепла. Илья еще раз спустил воду, и теперь о случившемся напоминали только запах горелой травы да слабый след копоти на краю унитаза.
Он отнёс банку на кухню, доплёлся до своей кровати, и, уже ни о чём не думая, залез под одеяло. Он так устал, что веки слиплись сами, и сон охватил его почти мгновенно своими тёплыми мохнатыми лапами.
VI
Вера проснулась поздно, когда в окно уже вовсю било приятное и тёплое майское солнце. Она открыла глаза, потянулась, привстала на кровати. «Что-то рубашка вся рваная, – подумалось ей. – Надо бы новую купить». Встав, она нашла в шкафу давно не одевавшийся халат и пошла в ванную. Чувствовала она себя странно, но никак не могла понять, что же не так. Где-то смутно промелькнула мысль, что она не чувствует похмелья, как это было обычно, по утрам. Она подошла к зеркалу и вздрогнула, не узнав себя. На нее смотрела молодая женщина с задумчивым и осмысленным взглядом, со свежей гладкой и белой кожей, сквозь которую пробивался лёгкий румянец, здоровая, привлекательная и полная сил.
– Водку, что ли, хорошую подсунули, – улыбнулась Вера.
Хотела почистить зубы. Щётку не нашла (надо будет купить), и просто прополоскала рот. Умылась. Потом поморщилась, почувствовав, как неприятно пахнет от волос, и включила душ.
Когда она вышла из ванной, вспомнила об Илье. Его, похоже, не было. На столе в его комнате валялась раскрытая книга про Изумрудный город. Вера закрыла ее, засунув лежавшую рядом спичку вместо закладки. В голове промелькнули детские воспоминания о том, как она представляла себя Элли, которая сражается со злой волшебницей Бастиндой при помощи ведра воды. Вере вдруг подумалось, что у неё, должно быть, очень хороший сын, и он, когда вырастет, непременно станет известным, сильным и добрым человеком. Она вернулась к себе в комнату и стала одеваться, пытаясь найти среди набросанных в шкафу тряпок вещи поприличнее. На глаза попалась недопитая бутылка водки, стоящая на столе. При взгляде на неё Вере стало отчего-то неприятно, в горле вырос горький комок, с которым надо было что-то делать. Она взяла бутылку и, зайдя в ванную, вылила остатки в раковину.
– Больше никогда, – произнесла она, непонятно к кому обращаясь, и улыбнулась своему отражению. Нашла в ящичке старый фен, проверила его
