на учительницу, потом вдруг вспомнил, что Голубев – это он, взглянул в книгу и начал читать:
– Зимний вечер. Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя… – он замолк.
– Илья, ты что остановился? – спросил Валентина Игнатьевна. – Так же хорошо начал.
– Извините, Валентина Игнатьевна… Просто представил… бурю…
Он тут же продолжил, и, уже больше не останавливаясь, прочитал все четыре строфы, чётко и с выражением. Его голос дрогнул только на строчке «Выпьем с горя: где же кружка?», но он справился с собой и дочитал до конца.
– Ты молодец, Илья. Очень хорошо, – Валентина Игнатьевна, которая давно уже подошла к нему и внимательно слушала, поцеловала его в лоб, и Илья увидел в её глазах слезы.
– Что с вами, Валентина Игнатьевна?
– Ничего. Ничего, всё прекрасно. Ты никогда так хорошо не читал. Молодец.
Она оглядела класс.
– Света, может, ты теперь?
Света подавилась своей косой и закашлялась, выронив бант изо рта.
– Страница сорок четыре, следующая. Там, где три звёздочки. Начинай.
– Звёдочка.... Звёдочка… Звёдочка… – начала Света. – Во глу… Во глу… Сэсть…
– Это не шесть, Света, это буква «бэ».
– Во глубэээ… – Света вдруг засмеялась и забарабанила по парте кулачками. – Во глубэ… Хи-хи-хи.
– Света, прекрати! – Валентина Игнатьевна немного повысила голос. – Читай дальше.
– И не си… Сэсть… Ирских…
– Света, это не шесть, а бэ! – Валентина Игнатьевна начинала нервничать. – Ну сколько можно? Давай, читай!
– И не сибэирских… Ррррррр! Уд…
– Ну, и что у нас получилось? Прочитай первую строчку целиком.
– Звёдочка.... Звёдочка… Звёдочка… Во глусэсть и не сисэсть…
Валентина Игнатьевна вздохнула. Илья единственный в классе заметил этот вздох и тоже вздохнул.
IV
Верка открыла дверь и, с трудом наведя резкость, увидела на пороге незнакомую толстую тётку со старинным кожаным портфелем в руке.
– Здравствуйте, – сказала та. – Вы мама Ильи Голубева?
Верка наморщила лоб, не понимая, о чём идёт речь.
– Это… Илюха-то? Ну да… Мой он…
– Я его учительница. Можно с вами поговорить?
– Ну, проходите… – Верка пожала плечами. – Я только малость того… Болею… Давайте лучше на кухню.
– Ничего. Меня Валентиной Игнатьевной зовут, – она опустилась на табуретку, Верка села напротив, пытаясь пригладить спутанные волосы на голове.
– Понимаете, ваш сын… Я не знаю, что с ним случилось – может быть, что-то повлияло на него… в лучшую сторону… Такое бывает… Иногда… Хотя, если честно, я в этой школе уже двадцать лет, а такого ни разу не видела…
– Что-то я не пойму, – честно призналась Верка. – Он что, учудил что-нибудь? Только скажите – голову ему оторву, не жалко.
– Нет, что вы… Просто… Он вдруг стал хорошо учиться. Стал всё понимать. Он читает лучше всех в классе, он считает в уме, у него резко улучшилась речь… И мне кажется, что он не должен учиться в этой школе… Ему только надо немного позаниматься, и он будет ничем не хуже обычных четвероклассников. Его надо перевести в обычную школу.
– Что это вы такое несёте? – Верка уставилась на круглое, добродушное лицо учительницы, и в её глазах был заметен испуг. – Он же дебил.
– Нет. Уже недели две как он совсем не дебил. Он стал вполне нормальным ребёнком. А вы – неужели вы не заметили?
– Да нет. Я его и не вижу… То работа, то вот… Болею… И сейчас не знаю, где он… Думала, ещё из школы не пришел, а смотрю – уже вечер....
– В школе для умственно отсталых он не сможет нормально развиваться, поймите… Он должен учиться с нормальными детьми…
В этот момент раскрылась дверь, и на пороге появился Илья. В руке он держал потрёпанную книжку.
– Явился… – прошипела Верка. – Где шлялся? Чего притащил?
– Я это… – растерянно залепетал Илья. – Я к одному мальчику ходил… Меня чаем напоили… У него есть книжки… Я вот взял почитать… А то у нас нету… Ой, здравствуйте, Валентина Игнатьевна…
Верка повернулась к учительнице:
– Ну, разве не дебил? «У него есть книжки», – передразнила она. – Пусть учится, где учился. Читает он, видите ли… Никогда не читал, а теперь вздумалось…
Валентина Игнатьевна снова вздохнула.
– Илья, подойди. Дай посмотреть, что ты взял.
Илья протянул книгу. Это оказался «Волшебник Изумрудного города».
– Хорошая книга, – улыбнулась Валентина Игнатьевна. – Обязательно прочитай.
Она встала и направилась к выходу. В дверях обернулась и произнесла:
– Подумайте всё-таки. Ведь загубите сына. Я, конечно, со своей стороны сделаю всё, что могу, но вы-то ему мать… До свидания.
– До свидания, – отозвался Илья.
Верка промолчала. Потом посмотрела на Илью, который снова схватил книгу и сел на табуретку.
– Ну что – ты, значит, умник теперь… Может, и со мной теперь знаться не захочешь, с дурой?
Илья, до этого момента разглядывавший картинку на обложке книги, поднял глаза на мать и обомлел.
– Рыгалики… – пробормотал он.
– Дебил и есть, – отреагировала Верка, направляясь в свою комнату, где её ждала очередная недопитая бутылка.
А Илья не сводил с неё глаз. Он увидел то, чего никак не мог разглядеть раньше – по всему телу матери, глубоко под кожей, были рассыпаны сотни зелёных полупрозрачных червей.
V
Это была ночь с пятницы на субботу. Илья лежал под одеялом в своей комнате, прислушиваясь к ворчанию матери за стеной. Она затихла только к полуночи, и тогда, убедившись, что больше не слышит ни звука, Илья решительно вылез из постели, готовый к осуществлению своего фантастического плана.
Он извлёк из-под кровати ту самую стеклянную банку с пластмассовой крышкой, которой недавно раздавил первого червяка, и на цыпочках, боясь шуметь, прошёл в комнату матери. Она лежала на животе, в драной хлопчатобумажной ночнушке, распластав по подушке нос и разметав вокруг головы космы липких нечёсаных волос.
Илья приблизился и вгляделся в неё, внутрь тела, чуть прищурив глаза. Несколько зелёных червей в голове, штук пять в спине, под рубашкой, в районе позвоночника, и огромное море маленьких, как опарыши, в пояснице и глубже, где-то между ног. А если приглядеться, то можно увидеть еще каких-то почти прозрачных, тоненьких, длинных, покрывающих изнутри почти всю кожу. Всё это скопление дышало, шевелилось, перемещалось, и Илья, у которого бежали от такого зрелища мурашки по коже, пару минут стоял в сомнении, а стоит ли начинать, и справится ли он со всей этой армией рыгаликов. Ещё Илью пугало, что мать может внезапно проснуться и отлупить его за то, что он пришел ночью к ней в комнату и шарит по ней руками. Но внезапно Илью охватила серьёзная, сосредоточенная уверенность в
