мощные фонари, оказавшиеся чрезвычайно полезными, поскольку руки таким образом оставались свободными для переноски инструментов и оборудования. И Холден, и Прескотт раскрыли блокноты и записывали в них данные, расхаживая взад и вперед по туннелю и переговариваясь между собой. Я подошел ближе к Ван Дамму и профессору.
— Это довольно точно соответствует вашим эскизам и моделям, Скарсдейл, — говорил Ван Дамм. — Есть ли какие-нибудь места, где туннель разделяется?
— Не по эту сторону воды, — коротко ответил Скарсдейл. — Нам придется оставить машины на берегу озера и пересесть на лодки. Мы, конечно, не знаем, что обнаружим на другом берегу. Возможно, нам повезло, что вариантов не так много, иначе мы могли бы потратить годы на изучение тупиковых путей.
Ван Дамм откашлялся.
— Я видел маркерные столбы, о которых вы упоминали. Они, по-видимому, отмечают расстояние в десять наших миль.
Профессор улыбнулся. В желтом свете прожекторов его лицо казалось загадочным.
— Мне было не так трудно их заметить, когда я шел пешком, — сказал он. — Несравненный опыт, могу вас заверить.
— Сколько времени это заняло, профессор? — спросил я.
В резком свете ламп Скарсдейл повернул ко мне свою большую бородатую голову.
— Я подсчитал потом, что шел больше двух недель, — мрачно сказал он. — Худшим из всего была темнота. У меня была только пара электрических фонариков и несколько свечей, и их нужно было сохранить. В конце концов, я стал ориентироваться, ведя альпенштоком по стене туннеля, как слепой. После я увидел, что металлическая накладка стерлась почти на четверть дюйма.
Я невольно содрогнулся, услышав слова профессора, и снова подумал о скрытой за его суровой внешностью фантастической воле, которая заставляла его идти милю за милей по этим зловещим коридорам, где темнота и одиночество вполне довели бы человека более слабого до состояния пускающего слюни идиота.
— Я так понимаю, у вас был компас? — тихо спросил Ван Дамм после долгого молчания.
— Слава Богу, — сказал Скарсдейл. — Здесь полностью теряешь ориентацию. Можно было бы подумать, что все просто — скажем, входишь, держась правой стены, выходишь вдоль левой. Но в темноте правое становится левым и наоборот, если вы понимаете, что я имею в виду. Единственным способом было придерживаться направления на север при входе и на юг при выходе, принимая в расчет небольшие отклонения там, где туннель изгибался.
Я прошел дальше по туннелю. Негромкая пульсация питавших прожекторы генераторов заглушала слабое завывание ветра. Черные стены тянулись вдаль без малейшего изменения в цвете; ничто не нарушало их монотонность. То была артерия тьмы, ведущая в абсолютную стигийскую черноту. Оставшись здесь в одиночестве, человек мог быстро деградировать до безумия. На мгновение мне показалось, что даже без освещения можно было различить черноту стен туннеля. Надеюсь, я сумел передать, какое впечатление производило это место.
Я резко прервал свои блуждания и быстро направился назад. Впереди послышался стук молотка: Холден пытался взять образец каменного пола. Он тихо выругался, когда я присоединился к нему; я посмотрел вниз и увидел, что головка молотка отломилась от прочной деревянной ручки. Скарсдейл криво улыбнулся.
— Вам вряд ли повезет, Холден, — сказал он. — Этот материал тверже гранита.
— Вот что меня беспокоит, профессор, — сказал Джеффри Прескотт. — Как, черт возьми, эти люди обрабатывали подобный материал? Мы говорим о далеких тысячелетиях, но у них, должно быть, имелись инструменты более совершенные, чем все, что мы смогли разработать.
— У меня есть свои теории на этот счет, — загадочно сказал Скарсдейл.
В этот миг я заметил, что он держал руку вблизи пристегнутого к поясу револьвера. И еще я заметил, что из головного вездехода номер 1 кто-то извлек легкий пулемет на сошке — предположительно, это сделал профессор, пока мы заканчивали обед. Блестящий ствол был направлен прямо в туннель.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
1
Мы снова медленно продвигались, точнее сказать, ползли вперед в чернильной темноте. Прожектор прощупывал монотонные мили перед нами. Теперь я управлял вездеходом, в то время как профессор сидел, задумавшись, за штурманским столом. Время от времени он поднимал голову и глядел в ветровое стекло; в таких случаях он сохранял неподвижность с четверть часа, и я снова задался вопросом, какие мысли бродили в этом массивном черепе.
Скарсдейл сказал нам, что благодаря снижению скорости мы будем экономить энергию. Хотя мы поддерживали постоянную радиосвязь со второй машиной, я подумал, что профессор хотел чем-то скрасить однообразие путешествия; по правде говоря, несколько скучная и утомительная рутина, связанная с таким длительным приближением к объекту наших поисков, оставляла человека чрезмерно уставшим и ослабленным. Но я заметил, что Скарсдейл постоянно сохранял предельную концентрацию — и, кажется, понял, зачем ему понадобилось сменить водителя в машине № 1 и снизить скорость.
Профессор сидел в мягком кожаном кресле за навигационным столом; порой он прерывал свои вычисления, чтобы взять бинокль ночного видения, который стоял у его локтя, и рассмотреть туннель впереди, как будто это могло приблизить нас к цели. Так мы ехали более двух часов; стрелка компаса лишь слегка покачивалась при малейших изменениях направления туннеля — настолько точны были эти древние инженеры. Теплый воздух непрерывно дул через вентиляционные отверстия; вой моторов отдавался в ушах повторяющейся фугой; иногда сквозь помехи в динамике на переборке пробивался высокий фальцет Ван Дамма.
В иные минуты в ритме наших моторов наблюдались странные изменения, и несколько раз я позволял носу вездехода немного поворачиваться, когда натыкался на любопытные темные участки на скалистых стенах туннеля; комментарии, которые бормотал Скарсдейл, едва ли были нужны и только раздражали и затрудняли управление. Я часто поглядывал в зеркало заднего вида — и какой-то злой уголок моей души радовался тому, что сидевшему за рулем вездехода Ван Дамма приходилось ничуть не легче.
А потом я подробно припомнил макет, который видел среди туманных холмов Суррея, и обнаружил, что у меня на языке вертится множество вопросов. Профессор выслушал меня в молчании, чуть улыбаясь.
— Мне было интересно, когда вы заметите, — сказал он наконец. — Темные пятна, которые вы видите, — это галереи, ведущие в какие-то другие пещеры и лабиринты, одному Боту известные. Потребовалась бы целая жизнь, чтобы изучить их все.
Я на мгновение замолчал, переваривая сказанное.
— Вы исследовали некоторые из них пешком? — в конце концов осмелился я спросить.
Скарсдейл кивнул, не отрывая глаз от туннеля.
— Я размотал бечевку и взял фонарик,
